Знахарь

«Император, прикажите словить этих злодеев! Ежели не лишить общины главаря, они запрячутся, но все равно будут существовать еще много десятилетий», — а потом рассказал об этой секте такие чудовищные вещи, что на миг я подумал, может, он сам в ней состоит?

— Нет, он не состоит! — возразила Диана. — Если бы он состоял — он был бы главным, а их главного я знаю в лицо, и видела, как перед ним преклоняются остальные.

— А ты знаешь, ведь ваша мать-настоятельница — жена Чернопятова, — сказал Максим, не глядя на девушку.

У Дианы от удивления перехватило дыхание. Она стала бледна, губы задрожали, и Филипп испугался.

— Что с тобой? — тихо спросил он.

— Н-н-нет, нет, ничего. Я просто вспомнила…

— Что вспомнила? — хором спросили мужчины.

Она вздрогнула от их голосов и ответила:

— Вспомнила, что он, когда приезжал к нам, вел себя с матерью-настоятельницей очень грубо и надменно. Мы еще всегда удивлялись такому отношению. Ведь никто не мог так открыто игнорировать ее и высказывать свое неудовольствие при ней. А Чернопятов пил безбожно вместе со своими прислужниками, приводил падших женщин в святую обитель, издевался над животными. Господи! Столько всего он творил! Его надо поймать! Он опасен, — закончила она свою речь и перевела дыхание.

Все внимательно слушали ее рассказ и живо представляли себе этого человека. Потом настала очередь Филиппа рассказать об обществе антигиппократов то, что он узнал от Прокопа Кулагина.

— К сожалению, властям это стало известно только недавно, и потому сейчас мы не можем отыскать их, — печально подвел итог Максим.

— Когда-нибудь их все равно найдут! — воодушевленно воскликнул Олег.

* * *

Вот и долгожданный конец поездки! Филипп вздохнул с облегчением.

«Интересно, как нас встретит Емельян? Будет ли рад?» — задавал он себе вопрос и, улыбаясь, сам себе же отвечал:

«Конечно, будет рад. Я это чувствую, мы будем заботиться о нем, и он полюбит Диану как дочь».

На вокзале, шумном и многолюдном, Филипп без труда определил, где их ждет Емельян. Протискиваясь среди огромных тюков, недовольных людей, наступая на собак, Филипп вдруг услышал зычный грудной голос Сварова.

— Филипп! Сынок! Я тута, — размахивая огромными, словно крылья, руками, Емельян быстро, насколько мог, приближался к ним. Диана, испугавшись этого большого, похожего на медведя мужика, прижалась всем телом к Филиппу и нахмурилась. Она смертельно боялась незнакомых людей.

Филипп остановился и с безграничной любовью и уважением посмотрел на Емельяна. Вот он развел руки для дружеских объятий и кинулся к Сварову. В этот момент он понял, насколько этот человек ему дорог.

— Емельян Иванович! — и Филипп потонул в объятиях добродушно смеющегося мужика. Диана осталась стоять одна, растерянная и испуганная, словно маленький ребенок. Наконец Филипп вспомнил о ней и, вырвавшись из рук Емельяна, обнял ее и представил ему.

— Это моя невеста, Иваныч! — по-свойски сказал Филипп и, увидев, как расплывается в улыбке лицо немногословного Сварова, добавил:

— Диана, — потом, повернувшись к ней, произнес, — Диана, это тот самый человек, о котором я тебе столько рассказывал.

— Да, мне очень приятно. Я… — она растерянно поглядывала на Филиппа, так как Емельян уже раскрыл для нее свои объятия.

— Ну же, — подтолкнул ее, смеясь, Филипп, — это хороший человек. Он не сделает тебе ничего дурного.

Она внимательно выслушала своего жениха и взглянула на Емельяна. Тот сразу понял, что девушка многое пережила. Он смягчил свою улыбку, насколько смог, и сам подошел к ней:

— Ну, детонька, не боись. Я теперь вместо отца тебе буду. Жаль только, что Прана не дождалась такого счастья, — и посмотрел на Филиппа, — она ведь умерла. Горько мне, жизнь вместе прожили, думал, не выдержу одиночества. Но вы мне явились на избавление. — Он взял ладони девушки своими большими шершавыми руками и нежно сжал их.

Диана опустила глаза. Тут из-за спины Емельяна Ивановича показался разбитной парень и спросил:

— Ну что, хозяин, до дому едем?

Емельян встрепенулся и, приобняв молодых людей, ответил:

— Да, Гришка, вот чемоданы. Филипп, доченька идите, идите, — он подтолкнул их, а сам тяжелой поступью побрел следом.

Всю дорогу до самого дома Гришка не переставал болтать. Его рассказы носили поучительно-ознакомительный характер. Он рассказывал обо всем, что встречалось на пути их следования, сдабривая свой рассказ язвительными характеристиками. Напрасно Емельян пытался заставить его замолчать. Гришка только вздыхал нарочито трагически и продолжал болтать. Филиппу он понравился сразу, да и глаза Дианы, заблестевшие впервые с момента приезда, говорили о том, что Гришка небезопасный человек.

Дом Сварова был добротным строением с красивым крыльцом и большими окнами, выходившими на тихую улочку города, с одной стороны, и окнами поменьше во внутренний двор, с другой. Ворота открылись, и показалась немногочисленная прислуга. Емельян уже года два не занимался пушниной, но слуг держал.