Знахарь

— Вот и прибыли! — сказал он торжественно. — Теперь ты, доченька, будешь здесь хозяйкой при Филиппе. И слава Богу, что мне, я надеюсь, удастся избежать этих непривычных домашних хлопот, которыми обычно занимаются женщины. — Этими словами он хотел придать девушке немного уверенности в том, что она здесь не чужая и не должна бояться никого. Филипп это понял, в душе искренне благодаря Емельяна.

Филипп и Диана сразу почувствовали себя как дома и были по-своему счастливы и благодарны Емельяну. Ведь после стольких мучительных месяцев они, наконец, могли спокойно спать, есть, говорить.

Немногочисленной прислуге было строго-настрого наказано никому не говорить о приехавших. Филипп и Диана жили в своем мире. Гуляли по саду, долго сидели в огромной просторной зале, где каждым вечером читали книги и пили душистый чай.

Филипп, несмотря на настойчивый и красноречивый отказ Емельяна, все же заплатил ему золотом, и теперь искал, как бы устроиться на работу.

— Боюсь навыки свои потерять. Надо что-то делать, лечить ваших слуг каждый день не имеет смысла, — как-то заявил он, и утром следующего дня, пока Диана еще спала, ушел в город в поисках работы. Но все пока было напрасно.

Глава 23

Вечерело. Одинцов вошел в пустеющий городской парк и медленной, усталой походкой побрел по тропинке. Холодный ветер обдувал лицо и пытался забраться за ворот пальто. Филипп решил сократить путь и решительно срезал дорогу. И тут остановился. По-своему удивительная и непонятная картина открылась его очам. На одной из лавочек сидела немолодая женщина с отроком. Рядом присел мужчина, который нежно держал мальчика за руку.

Женщина, улыбаясь, что-то безостановочно рассказывала ему, мужчина заинтересованно отвечал, а мальчик жадно слушал. Филиппу не было видно их лиц, но он чувствовал, что мальчик и женщина очень страдают. Филипп уж решил, что причиной страданий является мужчина, но…

Женщина поднялась и осторожно взяла мальчика под руку. И они медленным шагом направились по дорожке. Мужчина шел позади, беззаботно раскидывая опавшие листочки тростью. Филипп, пригнувшись, следовал за этой процессией и держался около женщины с мальчиком. И тут ветер донес до него обрывки фраз.

— Мама, а солнце уже село?

— Да, милый, уже смеркается, но не настолько темно, — ответила женщина, ласково гладя руку сына.

— Такой замечательный воздух вечерами в этом парке, поэтому я и люблю приходить сюда, — опять начал мальчик.

— Да, Станислав, я это знаю, и пока я в состоянии, я буду приводить тебя сюда каждый день, — ответила мать.

— Мне хорошо здесь. Спасибо.

Внезапно Филипп споткнулся и вскрикнул, чем и выдал себя.

Женщина инстинктивно прижала к себе сына, а мужчина, шедший позади них, бегом направился к кустам.

— Кто здесь, черт дери? — спросил он у лежащего Филиппа.

— Это я, — невозмутимо ответил он и стал приподниматься.

— Что ты делаешь здесь в такое время?

— То же, что и вы!

Мужчина растерялся.

— Но почему вы бродите по кустам? — удивленно-испуганно спросила женщина. — Ведь здесь есть тропинки, дорожки и нет никаких ограничений и запретов…

Она оглядела Филиппа с ног до головы и поняла, что этот красивый молодой человек — не бродяга и не хулиган.

— Мама, что происходит? — раздался красивый мелодичный голос мальчика.

Филипп встал и, не сводя глаз с мальчика, ответил:

— Извините, что помешал вам, я не хотел, так получилось.

Вдруг этот отрок, которого мать назвала Станиславом, осторожно отвел от себя руки матери и стал медленным шагом приближаться к Филиппу. Тот отодвинулся, мальчик угадал его движение и, повернув налево, опять пошел на него.

— Постой, пожалуйста! Ты… Ты первый, кого я чувствую. Я могу идти за тобой, не боясь! В тебе есть сила! — на лице мальчика блуждала лихорадочная улыбка. Внезапно он растерялся и, опустив плечи, сгорбился и стал похож на старика. Его глаза стали пусты, а речи медлительны и бесцветны.

— Мальчик мой! Станислав! О чем ты говоришь?! — взмолилась мать, а потом, обернувшись к Филиппу, спросила: — О чем он говорит? Что это было? Почему он так поступил?

— Я не разбираюсь в душевных болезнях, я обычный знахарь, — ответил Филипп.

— Но с ним такое впервые! Молодой человек, — с мольбой в голосе обратилась к нему женщина, — если вы можете, помогите ему! Я… я вас отблагодарю! Он вас чувствует, значит, может еще поправиться! Он слеп, но это не врожденная слепота, помогите! Я вас умоляю! Он не душевнобольной! — она не рыдала, не закатывала истерики, она просто смотрела на него глазами, полными отчаяния и надежды. Было видно, что женщина пережила очень много горя и страданий, но умела держать себя в руках. Филипп растерялся.

— Помилуйте! Но я даже… — он хотел объяснить, что не в его силах спасти мальчика, но слова застряли у него в горле. Внутренний голос сказал ему, что он сможет.

Он опустил глаза и отступил от женщины на шаг. К ней подошел мужчина, наблюдавший за этой сценой. Он накрыл ее ладонь своей рукой и стал что-то тихо нашептывать, успокаивая ее. Филипп подошел к отроку.