Знахарь. Путевка в «Кресты»

Я удовлетворенно хмыкнул. Ведь действительно, спас сейчас дурака от самого страшного беспредела, какой только можно придумать на зоне. Ладно, что вышиб щенку четыре резца, зато братва, если даже сегодня и перепьет, опускать его даже и не подумает. Отвечать по два раза за один и тот же проступок здесь никогда не заставляют. И выбитые зубы — это нечто навроде индульгенции, которую Язык может предъявить и спокойно сказать: «А меня уже наказали». И никто его больше не тронет. Так что пусть молится на меня, идиот…

До глубокой ночи у нас стоял дым коромыслом. Уже после отбоя Блондин выковырнул из шконки одного из мужиков, Андрюшу Зубатого, набухал ему полный стакан водки и заставил играть на гитаре.

— Воровское чего? — пытался определить репертуар Зубатый, с превеликим трудом настраивая раздолбанный инструмент и бросая жадные взоры на бутылку с разбавленным спиртом, который сегодня я принес из лазарета.

— Не, генацвале. Ты чего повеселее, пожалуйста, — замахал руками Гиви. — Про волю. Про баб чего-нибудь, брат.

— Ну-у, — задумался Андрюша. — Не припомню про баб ничего. А вот есть одна песенка. Только старая она. Я ее лет десять назад написал. Еще при Горбачеве.

— Да и ништяк, — пробубнил Блондин. — Хоть при Горбачеве, хоть при Сталине с Лениным. Нам ведь насрать. Ты, главное, знай музицируй. — Он плеснул в стакан из бутылки. — Это тебе. Вот исполнишь, как следует, — выдам. Давай, братан, не менжуйся.

Зубатый быстро пробежал пальцами по струнам, смущенно кашлянул и, взяв баррэ ля минор, набрал темп.

На окне моем во клетке канарейка желта плачет.За окном свою соседку я намедни испортачил.Целовал ее активно, лежа под кустом малины.Комары меня кусали прямо в обнаженну спину.Комары такие мрази! Ненавижу! Ненавижу!Говорят, они кусают разве только для престижу.«Мол, попался нам ударник, тракторист-механизатор.Искусали трактористу весь его рабочий зад».Я скажу вам: «Вашу мать! Мне на комаров насрать!

Процветала б лишь страна родная.Раз у власти Горбачев, несмотря на комаров, Я другой такой страны не знаю!»На окно свое защиту изготовлю я из марли,Комарам скажу сердито: «Нате выкусите, падлы!»,Дихлофосом вместо мыла я свое умою тело,Проберусь к подруге милой огородами на дело.Будем мы лежать уютно в буйных зарослях капусты.Будет после секс-сеанса на душе легко и пусто.

И Будет на восток ложиться штрих утра кроваво-красный.Будут комары кружиться над моей спиной несчастной.Я скажу вам: «Вашу мать! Мне на комаров насрать!Процветала б лишь страна родная.Раз у власти Горбачев, несмотря на комаров,Я другой такой страны не знаю!»[38]

Под этот оптимистичный аккомпанемент я, уже здорово пьяный, перебрался к себе на шконку — сил на то, чтобы сидеть за столом, почти не осталось. Напротив меня на своей двуспальной кровати с никелированными спинками уже вовсю храпел Костя Араб. Сегодня у него так и не дошли руки до долгожданной малявы. Впрочем, я его понимал. Да и днем больше, днем меньше…

— Эй ты, скоморох. На два тона пониже, — пробурчал я Зубатому, отворачиваясь к стене. — И вообще, братва, сворачивайте гулянку.

Никто меня не слушал, но повторять более настойчиво я не стал, хотя мог бы разогнать эту пьяненькую компашку без особых проблем. Но… «Черт с ними, — великодушно решил я. — Пускай оторвутся. Не каждый же день». К тому же я давно привык спать при свете и шуме, не обращая ни на то, ни на другое никакого внимания.

«Проклятье! Ну и тяжелый же выдался сегодня денек», — подумал я, засыпая. Откуда-то издалека до меня доносилось бренчание дешевой гитары и надрывный голос Зубатого:

Ночь умерла, и кровью взорвался восток.Заспанный день расплескал по долине туман…

Черт, «заспанный день»… Ну, рифмоплет!

Последняя мысль, промелькнувшая у меня в голове, прежде чем я окончательно заснул, была о том, что завтрашний «заспанный» день, похоже, окажется еще более насыщен событиями, чем сегодняшний.