Знакомьтесь: МУР

Но на службе у молодого пролетарского государства было и немало честных людей добросовестно исполнявших свой служебный долг, без колебаний принявших Советскую власть. Да и не все формы работы старого аппарата следовало безоговорочно отвергать только потому, что «так было раньше».

Некоторые из них сохранились в деятельности уголовного розыска в первые послереволюционные годы. К примеру, в штатах МУРа в течение ряда лет значилась специальная должность опознавателя — совершенно явный, но необходимый рудимент старого сыска. Долгое время эту должность занимал Владимир Матвеевич Саушкин — один из немногих добросовестных работников из старых спецов. Он обладал феноменальной памятью, знал в лицо всех преступников, хотя бы раз попавших в поле зрения МУРа, детально помнил их «послужные списки», связи и контакты.

«Этот человек знает преступников чуть ли не за 20—30 лет, — писала о Саушкине «Вечерняя Москва» 12 ноября 1927 года. — Изменения в лице от времени для него не существуют».

Однажды — дело было в 1919 году — в помещении нынешнего Колонного зала Дома Союзов у одного из государственных деятелей той поры перед началом спектакля, пока он прогуливался в фойе, выкрали из кармана золотые часы. О происшествии тотчас же сообщили в МУР. Случай был несколько щепетильный: не будешь же вызывать со спектакля такого ответственного потерпевшего и выяснять необходимые детали. А найти похищенную вещь необходимо во что бы то ни стало.

Начальник уголовного розыска направил в Колонный зал В. Саушкина, разрешив ему взять с собой любых самых квалифицированных сотрудников по собственному усмотрению. Тот скромно отказался и попросил себе в помощь нескольких начинающих работников МУРа.

Пришли в Колонный. Подождали антракта. Саушкин встал так, чтобы видеть всех выходящих из зрительного зала, а молодых помощников попросил находиться при нем рядом. Вот он кого-то увидел в толпе театралов и обращается к сотруднику, стоящему поближе к нему:

— Обрати-ка внимание вот на ту яркую даму с песцом. Голубой песец и большие золотые серьги в ушах. Видишь? Рядом с нею мужчина. Этакий франт с пальцами пианиста. Давай-ка пригласим его к нам.

Сотрудник уходит, чтобы пригласить «франта» для беседы, а сыщик обращается уже к другому помощнику:

— Смотри, вон двое направляются в буфет. Обрати внимание на того маленького в смокинге. И на будущее запомни эту весьма известную в мире карманников Москвы личность. А пока давай-ка его тоже пригласим.

Так спокойно, без лишнего шума сотрудники уголовного розыска собрали человек восемь «театралов» в маленькой комнатке дежурного вахтера. Саушкин обратился к ним с краткой речью:

— Вот что, господа хорошие, пропали часы у самого Тр-го. Прошу их незамедлительно вернуть. Это в наших общих интересах.

— Что вы, Владимир Матвеевич! Мы к этому делу никакого отношения не имеем. На кой шут нам сдались какие-то часы, да еще Тр-го. Мы пришли смотреть спектакль.

Выслушав их, Саушкин заключил:

— У нас нет времени на выяснение отношений и споры. Вы знаете меня, я — вас, господа карманники. Так что через тридцать минут часы должны быть здесь. Троих оставляю в залог, остальные пока что свободны.

Не успел еще окончиться антракт, пропажа лежала на столе перед Саушкиным.

— Нашли в уборной за бачком, — объяснили принесшие часы, — а кто их туда засунул, убей бог, Владимир Матвеевич, не знаем.

— Ладно, — великодушно согласился Саушкин, — поверю на слово. Желаю счастливо досмотреть спектакль…

До середины 20-х годов в Москве действовал такой порядок: всех задержанных милицией в течение суток в различных районах города утром следующего дня доставляли в стол приводов МУРа. Тут проводилось установление личности, причастность к другим преступлениям, опознание, если таковое требовалось, фотографирование и регистрация задержанных. Во время этой процедуры Саушкин обычно сидел в сторонке и наблюдал, как дежурный по столу приводов беседовал с каждым из доставленных. Начиналась беседа обычно с самых стандартных вопросов:

— Кто такой? Фамилия, имя, отчество.

— Иванов Степан Петрович, — отвечал тот, к примеру.

Если ответ был правильным, Саушкин в подтверждение молча кивал головой. Если нет, что бывало гораздо чаще, он спокойно заявлял:

— Врет. — И обращался к дактилоскописту А. Еремейкину, который вел картотеку МУРа: — Алеша, найди-ка карточку: Фролов Петр Евсеевич, мещанин, 1872 года рождения, домушник, воровская кличка Крюк. Проходил по делу о краже из мехового мага-вина братьев Спандаровых.

Преступник к опознавателю с извинениями:

— Простите, Владимир Матвеевич, думал, пройдет. Всего-то единый раз и довелось встретиться с вами. И когда это было? В пятнадцатом, а то и раньше.

— В феврале шестнадцатого, голубчик. И все равно врать негоже. До седых волос дожил, бородищу вон какую отпустил, а правды все боишься, — назидательно поучал Саушкин. — Нехорошо, нехорошо, голубчик. Следующий!