Знамение змиево

Вот Болотицкий ручей, поднявшийся после снеготая, крупные камни торчат из неширокого русла, где течет рыже-бурая лесная вода. Через ручей был перекинут настил из продольно уложенных брёвен – настолько старый, что брёвна подгнили, густо заросли ярко-зелёным мхом и травой, а по краям их уже вытянулись кусты почти в рост человека, из-за чего настил этот незнающему человеку трудно было бы отыскать. Как раз досюда его в ту давнюю осеннюю ночь довела неведомая шустрая старушка…

Да не из Пестов ли отец Касьян ехал?

Осенённый этой мыслью, Воята остановился посреди настила. Не он один хочет повидать Еленку и Тёмушку. А ну как отец Касьян узнал, что много лет назад проклятая дочь неведомым путём вернулась от лешего и снова живёт у матери? Чего же ему не узнать – удивительное это происшествие должно было в первый же день стать известным в Пестах и уже к вечеру достичь всех окрестных деревень. А уж к батюшке добежать с новостью – дочка родная, единственная, сыскалась живая, вот радость! – охотники найдутся ещё того быстрее.

И что? Бессмысленным взглядом упираясь в куст на краю настила, Воята ощущал, как кровь холодеет в жилах. Что если отец Касьян вовсе не рад возвращению дочери? Может, надо было Артемию куда-то спрятать… Хорошо бы, да только не было такой силы, чтобы снова вырвать её из рук Еленки. И вот теперь отец Касьян её видел… К чему привела эта встреча? Вспомнилось мельком увиденное лицо попа – не радость оно выражало.

Воята прибавил шагу. Почти побежал. Сердце билось так же гулко, как конские копыта по лесной дороге. С каждым шагом нарастал ужас. Отец Касьян ведь не просто суровый родитель, когда-то посчитавший, что дочь не от него, а от соперника. Отец Касьян – оборотень, лютый зверь! И хоть сейчас он в человеческом облике, сердце в нём всё равно волчье! Тот, кто двадцать лет назад не погнушался сгубить родного брата, не помилует и дочь, как он думает, того самого брата.

До Пестов оставалось немного, впереди между деревьями уже сиял солнечный свет, заливавший луг за опушкой, когда Воята увидел спешащую ему навстречу женщину. Сердце оборвалось – не обманули его предчувствия, беда… Остановившись, он переводил дыхание. Это Еленка. Воята не мог отдышаться – если мать бежит в лес, не помня себя… она не могла оставить дочь… Понудив себя сойти с места, он двинулся навстречу Еленке. Каждый шаг делал, будто по тонкому льду, – сейчас он узнает…

Увидев Вояту, Еленка тоже прибавила шагу, почти побежала. На ходу она шаталась, по лицу текли слёзы, и при том оно было искажено яростью. Платок она не повязала на повой, как положено, а набросила на плечи; теперь он упал и остался на тропе у неё за спиной.

– Он приходил, чудище поганое! – хрипло выкрикнула Еленка шагов за десять. – Прознал…

– Я его видел на дороге.

Воята подошёл и хотел её поддержать, но Еленка отшатнулась.

– Ее больше нет! Сгубил он ее, Кощей проклятый! Да чтоб земля расступилась и поглотила его! Двоедушник! Чёрный глаз!

– Как – нет? – севшим от ужаса голосом прохрипел Воята.

Не мог же отец Касьян среди бела дня, прямо в деревне, взять и убить свою дочь!

– Он приехал… вошёл… – задыхаясь, рассказывала Еленка. – Спросил, откуда… Я сказала… нашла… крест накинула… А он…

Еленка ловила ртом воздух, но сил на рассказ не хватало, из глаз опять хлынули слёзы.

– Он сказал… бесовка… – с трудом разбирал Воята ее сбивчивую речь. – Отправляйся назад… к бесам… У него… у него был… батожок тот… рябиновый… отца их, Крушины… Я думала, черти его унесли вместе с чёртом старым… как он у него… не знаю. Он взял и… её… поперёк спины… сказал, ступай к своим в озеро… И она…

Еленка прижала ладони к лицу и завыла; она жмурилась, звериный вой рвался из её груди, не давая говорить.

– Она жива? – Воята грубо схватил её руки и оторвал от лица.

– Улете… улетела… лебедь… она… стала лебедем… птицей… улетела-а-а-а…

Не веря своим ушам, Воята заставил её повторить. Отец Касьян, и правда уже зная о возвращении Тёмушки, явился к Еленке со старым рябиновым батожком, которым владел его отец-волхв. Еленка много лет того батожка не видела – со времени смерти старого Крушины – и не могла даже помыслить, что Касьян его сохранил. А тот не просто сохранил отцовское орудие волхования, но и знал, как им пользоваться. От удара рябиновым батожком по спине Артемия превратилась в лебедь – и улетела! Только крик печальный раздался над двором, упал на голову матери, бежавшей вслед за нею.

– Куда она улетела?

– Туда. – Еленка показала на юго-запад.

– И он сказал, ступай в озеро?

Еленка кивнула, рукавом вытирая лицо. Рассказав всё Вояте – к нему-то она и пустилась без памяти бежать, едва осознала, что случилось, – женщина немного пришла в себя и уже не кричала, хотя по-прежнему её глаза горели горем и гневом. И в эти голубые небеса пришла гроза.

– Ты можешь её вернуть? – Она впилась глазами в лицо Вояты, даже взяла его за рубаху на груди.

Он чуть не засмеялся, хотя кипевшие в нём чувства были от веселья далеки. Он что – святой Никита? Один раз повезло найти Артемию, и то по советам старых людей. Теперь что делать – он знал не больше Еленки.