Читаем Знаменитые Скорпионы полностью

Все эти пассажи очень многим людям резали слух, поскольку до этого для большинства бывших советских людей Алексей Баталов был олицетворением всего самого лучшего, что было в советском человеке: честности, мужества, патриотизма, той же интеллигентности. Такими чертами были наделены почти все его герои-современники, которых он играл в советском кинематографе, начиная с рабочего-судостроителя Алексея Журбина в «Большой жизни» и заканчивая опять же рабочим-интеллигентом Гошей из «Москва слезам не верит». А ведь кроме этого Баталов играл также: революционера Павла Власова в «Матери», партийных секретарей в «Свете далекой звезды» и «Возврата нет», комиссара в «Седьмом спутнике», сотрудника КГБ в «Досье человека в «Мерседесе». Он был членом секретариата Союза кинематографистов СССР, профессором ВГИКа (обе должности номенклатурные), лауреатом Государственной премии и премии Ленинского комсомола, орденоносцем (имел несколько правительственных наград, в том числе и Золотую Звезду Героя Социалистического Труда) и т. д.

Короче, никаких особых трений с советской властью в ее бытность Баталов не допускал. И вдруг, по прошествии стольких лет, он вдруг заявляет: «Я то государство терпеть не мог и понимал, что это собрание злодеев и убийц». И где здесь, спрашивается, интеллигентность? Ненавидеть советское государство, но одновременно участвовать в пропаганде его достижений, занимать в его структурах высокие посты, получать от этого государства награды! Да еще хвалиться: «Я никогда не был верной собакой партии». То есть получается, что Баталов был собакой неверной – фактически предателем. Вот вам лицо истинного интеллигента из либерал-еврейской среды. Ни одного доброго слова по адресу той власти, которая сделала его кумиром миллионов – тем самым Алексеем Баталовым, о котором знает сегодня весь мир – юбиляр не сказал, зато вылил на власть-покойницу ушаты помоев. Невольно согласишься с режиссером А. Тарковским, который однажды написал в своем дневнике: «Актеры глупы. В жизни еще ни разу не встречал умного актера. Ни разу!..» (14 августа 1971 года).

Отметим, что каких-нибудь двадцать лет назад, в годы горбачевской перестройки, когда многие его коллеги бросились ниспровергать прошлое и петь осанну американскому образу жизни, именно Баталов возвысил свой голос против этого. В интервью журналу «Экран» (1989) он заявил следующее: «В грохоте, в ломке революционного взрыва хочется поскорее отделить настоящее от скрежета ржавого железа и от пустой вседозволенности. Нельзя допустить, чтобы принцип гласности был подменен возможностью каждому болтать что попало, а способность громко говорить заменила мысли и знания. Право же, для сведения личных счетов не обязательно было ждать всенародного потрясения! Точно так же даже на время не хочется променять демократизацию на этакий свободно-американский образ поведения: ноги на стол, пробку зубами – и прямо из горла…»

Отметим, что статья эта носила название «Честь актера». И вот спустя два десятилетия сам Баталов своими антисоветскими пассажами напоминает «грохот ржавого железа», подменяет принцип гласности возможностью «болтать что попало». Не случайно эти антисоветские пассажи вызвали бурю откликов в левых изданиях со стороны людей, которые всегда соотносили киношные образы, сыгранные Баталовым в советском кино, с ним самим. Приведу выдержки из некоторых подобных публикаций.

«Советская Россия» (номер от 2 декабря 2008 года, автор – профессор Н. Костиков): «…Оказывается, Баталов играл героев, мысли, чувства и дела которых не разделял и теперь об этом заявляет открыто. Перед нами выдающийся актер, но не гражданин. А поэт земли Русской Н. А. Некрасов писал: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». И не только писал, но и был им. А гонимые А. С. Пушкин и М. Ю. Лермонтов? Они не скрывали своей гражданской позиции и посвящали свою лиру думам и чаяниям народа…

А что же гражданин Баталов? Он не отказался ни от ордена Ленина, которым был награжден, ни от почетного звания народного артиста СССР. Не отказывался он и от льгот, предоставлявшихся ему благодарным социалистическим государством…

Таких речей, какие произносит теперь Баталов, не услышишь даже от самого оголтелого антикоммуниста и русофоба. А мы-то, бесталанные, благоговели перед ним, в образах, созданных Баталовым в кино, узнавали себя. Мы, люди его поколения, считали своими слова В. Маяковского, что у советских собственная гордость. И мы гордились своей страной, где родились, росли, учились и работали… Мы спасли ценой неимоверных жертв человечество от коричневой чумы фашизма, и все это оказалось вне поле зрения господина Баталова.

А каким языком говорил он с интервьюером «Комсомольской правды»? Культура речи «народного», ее тональность, попрание всех этических норм просто поражают. Это площадная брань…

Перейти на страницу:

Все книги серии Астрология в биографиях знаменитых людей

Знаменитые Стрельцы
Знаменитые Стрельцы

В этой книге собраны биографии самых знаменитых людей нашей эпохи, рожденных под созвездием СТРЕЛЬЦА, – больших идеалистов, жизнерадостных и великодушных, общительных и дружелюбных.Авторы – легендарный астролог России Павел Глоба и не менее известный биограф-искусствовед Федор Раззаков – объединили свои усилия, чтобы на конкретных примерах показать влияние «астрологической карты» на судьбу и характер человека. Увлекательно, с массой живописных деталей они доказывают: всё, что начертано звездами, сбывается! Вам представляется уникальная возможность это проверить, а также убедиться, как много общего у вас и кумиров, рожденных с вами под одной звездой.

Павел Глоба , Павел Павлович Глоба , Федор Ибатович Раззаков

Биографии и Мемуары / Эзотерика, эзотерическая литература / Эзотерика / Документальное

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное