Знамя над рейхстагом

Я отправился на командный пункт, расположенный на бугре возле хутора Мистрини. Отсюда, если бы не густая тьма, можно было бы наблюдать движение нашей колонны. Но не было видно ни зги. Единственной нитью, связывающей меня с полком, был телефонный кабель, который на тяжелых катушках тянули за собой бойцы.

Ни один громкий звук не прорезал ночной тишины. По редким докладам я представлял себе, как медленно, где по колено, а где и по пояс в болотной жиже, шаг за шагом продвигаются вперед люди. Это был мучительный, изнуряющий марш. Временами мне казалось, будто и мои ноги проваливаются в топкую грязь, что я с силой выдираю их, чтобы сделать следующий шаг. Не смыкая глаз, я расхаживал по землянке. Ведь в эти часы в самом сердце болота Лиелаис-Пурвс решалась судьба всей операции.

Двинулся в ночь и 756-й полк, идущий в обход, но зато по твердой почве, а за ним начал собираться 674-й. Но рассчитывать на успешный прорыв вражеской обороны они могли лишь в случае удачного удара 469-го полка с тыла.

Утром, к половине восьмого, Алексеев преодолел наконец болото и развернул подразделения в боевые порядки. До командного пункта дивизии донеслась россыпь пулеметных и автоматных очередей, уханье минометов. Внезапность была полная — неприятель растерялся. Разведрота во главе с капитаном Тарасенко напала на вражеский штаб. Разведчики захватили пленных и важные документы.

Батальон Ионкина первым вышел на опушку леса и, проскочив открытое поле, перерезал шоссе и железную дорогу, проходившую рядом с ним. Остальные подразделения расширили захваченный участок дороги до четырех километров. Теперь задача состояла в том, чтобы удержаться. Согласно плану к этому времени сюда должен был выйти один из батальонов 207-й дивизии. Но он что-то не появлялся. Немцы между тем опомнились от неожиданности и начали готовить контратаку.

На боевые порядки 469-го полка обрушился шквальный орудийный и минометный огонь. Чтобы избежать серьезных потерь, Алексеев вынужден был отвести некоторые подразделения от железнодорожной насыпи и укрыть их в лесу. Дальше отходить было некуда. За спиной зловеще поблескивало болото. Хорошо, что немцы не знали, где мы его перешли, и не пытались отрезать наших от гати.

Появились неприятельские танки. За ними двигались стрелковые цепи. Гитлеровцы шли в рост, с автоматами наперевес. Видно, их взбодрили шнапсом, прежде чем бросить в эту «психическую» атаку. В небе загудели вражеские самолеты. Земля содрогнулась от разрывов авиабомб.

Алексеевны встретили атакующих плотным огнем. В тыл им ударила разведрота. И те, дрогнув, откатились назад. Но вскоре контратака возобновилась. А у наших солдат кончались боеприпасы. Полностью были израсходованы мины, и минометчики действовали как стрелки. Все больше появлялось раненых. Кроме как за болото, выносить их было некуда. И санитары совершали поистине героическое: проваливаясь по пояс в жижу, они на плечах несли через топь пострадавших в тыл дивизии.

Под ударами врага уже все подразделения отошли от насыпи в лес. Когда Алексеев доложил по телефону о создавшейся обстановке, я отдал ему приказ, не претендующий на оригинальность: «Держись во что бы то ни стало!»

Чтобы облегчить положение отбивающегося из последних сил полка, я велел Максимову ударить по артиллерии противника, сосредоточившейся в районе Лошки. Группе гвардейских минометов приказал бить по скоплению пехоты, готовившейся к очередной атаке. Распорядился также, чтобы Дьячков немедленно организовал команду для доставки алексеевцам боеприпасов.

Пять минут спустя шквал реактивных снарядов обрушился на железнодорожную насыпь, около которой накапливались пехота и танки врага. Ударили орудия. Никогда я не видел Максимова в таком состоянии. Глаза его возбужденно сверкали. «Огонь! Огонь!» — непрерывно выкрикивал в телефонную трубку старый артиллерист.

Я позвонил в 756-й полк, чтобы он ускорил продвижение и прикрыл левый фланг алексеевцев от контратак.

Кажется, все необходимое было сделано. Теперь оставалось ждать дальнейшего развития событий. Но меня захлестнула жажда деятельности, желание самому быть на месте решающих событий, вмешаться в их ход. Поколебавшись немного, я сказал начальнику штаба:

— Дьячков, берите на себя управление и связь, а я с Максимовым поеду к Алексееву. Там, на месте, обстановка виднее.

Отыскав глазами адъютанта, распорядился:

— Курбатов, проверь рации и давай машину!

Дорога лежала в обход болота, и нам предстояло проехать километров десять. Путь этот преодолели быстро. Впереди показалась заросшая кустарником высотка — командный пункт Алексеева. До нее — рукой подать. Оставалось только проскочить небольшой участок открытой местности и повернуть влево.