Знамя над рейхстагом

Подавить артиллерию врага полностью мы не смогли — недоставало разведданных. И фашисты тотчас начали ответную стрельбу из орудий и минометов. Их берег господствовал над нашим. Немцы били по воде, где в редеющем тумане темными тенями скользили плоты с людьми. В артиллерийский гром вплетали свой голос пулеметы.

Тихая река Айвиексте в одну минуту стала кипящей, вздыбленной фонтанами тяжело опадавшей воды. Туман рассеялся, и над переправой появилась вражеская авиация. «Юнкерсы» пикировали даже на отдельные плоты. «Фокке-вульфы» прочесывали реку пушечными и пулеметными сериями. Я запросил авиационное прикрытие ца переправу. Наши «яки» не заставили себя долго ждать. В небе завязались воздушные схватки. Бомбежка переправы велась уже не так организованно, как вначале. Но все-таки перевес в воздухе был на стороне противника. На этот раз наших самолетов оказалось значительно меньше, чем неприятельских, и полностью прикрыть переправу они не могли.

А тем временем высадившиеся на правый берег бойцы схватились с гитлеровцами врукопашную. На помощь им подходили все новые наши десанты. Поднятая снарядами вода обрушивалась на ненадежные бревенчатые плотики, сбрасывая людей в реку. Одни снова влезали на плоты, другие вплавь или вброд самостоятельно добирались до берега.

Вот уже через Айвиексте переправился Зинченко. Начал форсирование реки Алексеев. На берег поодиночке выкатываются орудия — их тоже надо переправлять. А вода теперь белеет полосами всплывшей оглушенной рыбы.

И как нередко бывает в страшные, напряженные минуты, эта пустячная деталь вдруг привлекает внимание многих.

— Смотрите, это же сазаны! — говорит кто-то со знанием дела. Чей-то голос рядом со мной мечтательно вторит:

— Эх, Блинника бы сюда! Он бы сделал уху — одно объедение.

Но пока было не до ухи. Я видел, что дальше первой траншеи, протянувшейся вдоль берега реки, наши подразделения продвинуться не могут. Перед ними лесистые высотки, ощетинившиеся пулеметами. Они изрыгают свинцовый ливень. Усиливается огонь с флангов. Трудно бойцам, занявшим вражеские окопы.

Айвиексте преодолевает 1-й батальон 469-го стрелкового полка под командованием капитана Федора Ионкина. За ним — батальон капитана Сергея Хачатурова. Этот высокий, красивый южанин сменил комбата Василия Колтунова — того, что в бою за Заозерную получил тяжелые ожоги и был отправлен в госпиталь. Хачатуров уже успел показать себя как лихой командир — под стать своему предшественнику. Вот и его бойцы выпрыгивают на берег и скрываются в траншее.

Я приказал Максимову сосредоточить огонь на высотах. В обороне врага стали появляться отдельные бреши. В них небольшими группами начали просачиваться наши бойцы.

Позже я узнал, что первым прорвал неприятельскую оборону батальон Хачатурова. Особенно отличился пулеметный расчет сержанта Пуртова. Он вырвался вперед и занял очень выгодную огневую позицию. Немцы его сразу но увидели. Пуртов до поры до времени решил выждать. Когда батальон поднялся в атаку, станковый пулемет Пуртова ударил по врагу с тыла. Гитлеровцы растерялись и поспешно оставили холм, который занимали.

Когда все это происходило, я переправлялся на лодке на правый берег. На веслах сидел возбужденный Коротенко. На корме пытался править обломком весла наш начальник отделения кадров капитан Теплоухов — Саша, как запросто называли его все офицеры дивизии. Каким образом он очутился со мной в лодке, я и сам понять не мог. Впрочем, желание «понюхать пороху» часто толкало Сашу на поступки, не предусмотренные его не очень боевой должностью. И я, признаться, на это смотрел сквозь пальцы.

По выемке прибрежного луга мы прошли в окоп, где был развернут наблюдательный пункт Алексеева. Обосновавшись там, я стал размышлять над тем, как скорее выкатить на прямую наводку переправлявшуюся артиллерию. Припекало августовское солнце. Рядом в окопчиках сидели разморенные зноем разведчики — они пока что были «безработными». Положив автоматы на бруствер, они поглядывали на высоту, где в громе и дыму дрался батальон Хачатурова.

Послышался писк зуммера, и телефонист доложил: — Хачатуров на проводе!

Я взял трубку:

— С вами говорит Шатилов. Вы меня слышите хорошо?

— Да, Прошу огня по высоте! Как можно скорее! Я хотел узнать обста… Алло! Алло!

Связь оборвалась. Мешкать было нельзя — выкатить орудия на прямую наводку требовалось во что бы то ни стало. Но это легко сказать, а сделать… Перед нашим НП и в стороне от него с противным визгом падали мины. Шансов остаться невредимым от их осколков там, на лугу, было немного. А ведь именно туда и следовало выкатывать орудия. И это значило, в первую очередь, лишиться лошадей, представлявших наиболее удобные цели для брызжущего во все стороны металла. Но иного выхода не было.

Теперь все зависело от ездовых. Я бросился к ним:

— Вперед, товарищи! Не жалеть лошадей! В ваших руках победа!

Вернувшись в окоп, я спросил оказавшегося тут Теплоухова:

— Ордена с собой?

— Так точно, — ответил он, похлопав по полевой сумке.

— Ездовому, который будет первым, вручим орден тут же. Приготовь!