Знамя над рейхстагом

Все смолкли. Но через минуту Лазаренко снова что-то начал рассказывать шепотком. Этот балагур не умел молчать и все время сыпал шутками-прибаутками, иные из которых он сочинял удачно, но чаще — не очень. Впрочем, слушатели у него были невзыскательные. Особенно сейчас, накануне боя, когда нервы у всех взвинчены до предела. Смех служил своеобразной разрядкой. «А мало я все-таки знаю Лазаренко, — подумалось мне вдруг, хотя воюем вместе почти год. Ну, знаю, что он балагур, весельчак, что не прячется от пуль и, когда надо, а порой и когда не надо, лезет вперед, что связь почти никогда меня не подводит. И такой уж всех связистов удел: чем лучше работают, тем реже ими интересуются начальники и тем меньше знают их».

Тишину изредка прорезали длинные пулеметные очереди. Время от времени в глубине неприятельской обороны раздавался орудийный выстрел. Ему вторил взрыв где-нибудь в нашем расположении. Интересно, знали ли немцы о том, что мы приготовили для них на утро, пронюхала ли что-нибудь их разведка о сроках наступления? Ждать его они, конечно, ждут, но вот вопрос — когда?

Как бы в ответ на эти мысли донеслись дальние раскаты артиллерии. Снаряды упали в районе наших батарей. Неужто противнику все известно и он начал контрподготовку? Но нет, выстрелов больше не последовало. Молчали и наши, чтобы не демаскировать себя. По всему выходило, что удар этот оказался случайным.

Я вошел в блиндаж. Хотелось спать. Но едва я начинал клевать носом, как меня звали к телефону. Просто удивительно, скольким людям требовалось что-нибудь уточнить или выяснить у командира дивизии. Ведь все как будто было обсуждено еще днем…

Утро началось как-то внезапно. За дальней высотой занялась заря, окрашивая в розовый цвет перистые облака. День обещал быть не пасмурным и, слава богу, не дождливым. В стереотрубу я видел, как по траншеям, пригнувшись, ходят немцы, к чему-то готовясь. Видно, со дня на день ждут они нашей атаки.

В 8 часов в серое, еще не успевшее поголубеть небо разом взметнулись зеленые ракеты со всех НП. Обвальный грохот обрушился на землю — дали залп гвардейские минометы. Затем открыла огонь вся артиллерия. Густой дым затянул передний край врага.

Через 38 минут (я точно заметил по часам) вверх взмыли красные ракеты, пехота выскочила из траншей и с криком «ура» ринулась в атаку. Вышли из укрытий и начали набирать ход танки. Люди тяжело бежали по вязкой, липнущей к сапогам земле. Расчет наш оправдывался. За пять минут лишь немногие подразделения достигли вражеских позиций. С тех участков огонь был перенесен вглубь. В 8 часов 45 минут по второй позиции били уже все орудия.

До неприятельской траншеи пехотинцы добежали почти без потерь. Первым в нее спрыгнул старший сержант Иван Золотухин из батальона Алексея Семеновича Твердохлеба. Пробежав по ней немного, он свернул в ход сообщения и вскоре уперся в дверь блиндажа. Рванув дверь на себя, он швырнул туда гранату. Вслед за взрывом раздались крики и стоны. Оказалось, из пятнадцати гитлеровцев, находившихся в блиндаже, не нашлось ни одного, кто не был бы поражен осколками. Двадцать фашистов были уничтожены отделением сержанта Виноградова и двенадцать захвачены в плен. Рядовые Игнатьев, Кислый и Гарбуз на ходу били по гитлеровцам из ручных пулеметов.

Бой перекинулся в глубину обороны. Подошли танки. Они давили гусеницами уцелевшие огневые точки.

Местами дело доходило до рукопашной. Сержант Вукалов ударом кулака по голове замертво уложил гитлеровца. Ефрейтор Великий заколол штыком фашиста, а двух других застрелил.

Сержант Голод со своим отделением ворвался в сарай, где укрылась группа немцев. «Сдавайтесь!» — крикнул сержант, замахнувшись гранатой. Неприятельские солдаты подняли руки. Их оказалось 50 человек.

Воинскую сметку и профессиональное мастерство проявил радист младший сержант Ланшаков. Он развернул свою станцию на только что отбитой у противника высоте. Настроившись на рабочую волну, Ланшаков вдруг услышал, как чей-то голос назвал эту высоту и скомандовал: «Десять снарядов огонь!» Радист понял, что произошло какое-то недоразумение, и, сразу же вступив в связь со своим командным пунктом, передал:

— Высота наша, отставить огонь!

Радист Яценко, принявший это сообщение, успел доложить его командиру. И залпа не последовало — доклад поспел вовремя. Позже выяснилось, что это немцы попытались спровоцировать удар нашей батареи по своим.

Противник цеплялся за каждую позицию, за каждую складку местности, за каждый бугорок, каждый дом. Добротные кирпичные здания представляли собой настоящие маленькие крепости. Многие из них были оборудованы для круговой обороны, имели орудия. Но наше наступление развивалось успешно. Только при прорыве переднего края враг потерял свыше 600 солдат и офицеров. Более 100 человек было пленено.

Мы пожинали плоды тактического выигрыша, достигнутого в начале атаки. Те пять минут, что прикрывал наших солдат огневой вал на пути к первой траншее, сберегли нам силы для развития успеха. И теперь эти силы приходили в действие…