Знамя над рейхстагом

Из раздумья меня вывел строгий басок с хрипотцой:

— Товарищ младший сержант, почему честь не отдаете?

Тьфу ты, совсем забыл о маскараде! Передо мной стоял высокий, осанистый старшина. Краснея, я произнес извечные, одиозно неубедительные слова оправдания:

— Виноват, товарищ старшина, не заметил.

— Вот и плохо, что не заметили. А еще младший сержант! Вам-то положено знать, что старшие и младшие есть везде, где бы вы ни находились. И на передовой тоже честь надо отдавать. На первый раз делаю вам замечание. Идите!

— Есть, идти! — Я лихо козырнул и пошел по ходу сообщения. Дьячков, поспевавший за мной в обличье сержанта, вытянулся перед грозным старшиной, с трудом сдерживая смех. А мне подумалось: «Орел — старшина! С таким ротному служить одно удовольствие — ни забот, ни хлопот. Как нужны в армии такие люди!»

Когда мы появились в первой траншее, на месте сбора были уже все командиры, участвовавшие в проигрыше. Здесь стояли заранее установленные стереотрубы, через которые хорошо просматривался вражеский передний край вплоть до второй позиции. Кроме того, каждый из присутствовавших имел бинокль. Офицеры подходили к оптическим приборам и внимательно изучали местность, на которой им предстояло наступать, рубежи неприятельской обороны. Потом каждый докладывал свое решение на бой.

Перед нами раскинулось ровное поле. Кое-где виднелись небольшие рощи. Вдоль дорог тянулись ряды яблонь и лип с ветвями, тронутыми зеленью почек. Деревья и кусты покрывали дамбы осушительных каналов. И вся земля, насколько хватало глаз, была изрыта траншеями, ходами сообщения. Трудное предстояло здесь наступление. Это понимали все командиры и учитывали в свои к решениях.

За второй позицией, в центре, стояли красные кирпичные дома небольшого поселка. Гросс-Барпим — значилось на карте. Все наши наблюдения говорили о том, что это превосходно укрепленный район с гарнизоном не менее усиленного батальона.

— Как, товарищи, по-вашему, поведет противник себя в этом населенном пункте, когда мы приблизимся к нему? — задал я вопрос командирам полков.

— Будет контратаковать во фланг того батальона, который окажется справа от него, — уверенно произнес Плеходанов.

— Ну нет, — возразил Мочалов, — он будет держать этот пункт сколько сможет, а потом отойдет.

— Факт, — поддержал его Зинченко, — окружить он себя не даст.

— Всяко может случиться, — сделал я заключение. — В лоб мы взять этот Гросс-Барним сразу не смогли бы. Да и зачем это? Будем обтекать его. Тогда немец наверняка попытается нанести нам удар во фланг или в тыл. Учтите этот вариант во время проигрыша на местности с комбатами.

Потом мы разобрали вопрос, когда вводить в бой второй эшелон дивизии и как обеспечивать его огнем. Рассмотрели все, что касалось инженерной подготовки и связи. В общем, занятия прошли, по-моему, хорошо. Командиры полков получили указания, которые сводились к следующему: завтра с выходом частей на плацдарм организовать непрерывное наблюдение за противником. Рекогносцировку с комбатами провести завтра, с ротными и командирами взводов — послезавтра. Саперам навести пятитонный понтонный мост через Одер. Свои мины снять ночью 14 апреля. В ночь на 16 апреля проделать проходы в проволочном заграждении. Сигналы: зеленая ракета — атака, белая прекратить огонь и обозначить себя, красная — вызов огня. После этого офицеры быстро разошлись — каждый спешил в свою часть, дел хватало. А я отправился на ближайший НП командира батальона, который, по моим расчетам, должна была занять наша оперативная группа. Наблюдательный пункт представлял собой небольшой блиндажик, соединенный ходами сообщения и с передним краем, и с тылом. Обзор отсюда открывался хороший — до второй позиции видно все, а дальше — только на отдельных направлениях. Этого было вполне достаточно. Лишь на самом НП следовало кое-что дооборудовать.

Я заканчивал осмотр НП, когда в блиндаже появился среднего роста, подтянутый, неторопливый в движениях подполковник. «Степаненко, командир 267-го полка», — подумал я.

— Что вы здесь делаете, товарищ младший сержант? — удивленно взглянул он на меня.

— Разведку готовим, товарищ подполковник, — ответил я стереотипной фразой.

Во взгляде подполковника я прочел, что он не верит ни в разведку, ни в мое сержантское звание.

— А вы скоро здесь закончите свою работу? — спросил он.

— Уже заканчиваю.

— Что ж, тогда пойдемте вместе. Вдвоем веселее. Не спеша пошли мы по ходу сообщения.

— А что, собственно, за разведку вы собираетесь проводить? — принялся расспрашивать меня подполковник. — Вы из какой части?

Расспросы принимали неприятный для меня характер — говорить правду я не мог, а врать было глупо и несолидно. Степаненко же, чувствовалось по всему, относился ко мне с подозрением. Чтобы покончить с этим, я сказал:

— На ваши вопросы, товарищ подполковник, я, к сожалению, отвечать не могу. Если у вас какие-нибудь сомнения насчет меня, позвоните в штаб семьдесят девятого корпуса. Фамилия моя Шатилов.

— А звание?

— Вы же видите мои погоны.

Мы тем временем подошли к полковому командному пункту.