Знание-сила, 2000 № 09 (879)

В США, в Калифорнии, появился на свет «думающий» робот Номад, созданный нобелевским лауреатом Джеральдом Эдельманом. Он умеет набираться опыта. Залогом тому – компьютерная программа «Дарвин». Разъезжая по лабораторным залам, робот (ведь вложены же в него мозги!) привыкает отличать «плохие» геометрические фигуры от «хороших». Первые заряжены электричеством. Если Номад ткнется в эту «дрянь» своей магнитной мордочкой, его слегка «шандарахнет». Такая встряска малоприятна даже для машины. Поэтому Номад, пережив шок, внимательно смотрит по сторонам. Он выискивает своими глазками-видеокамерами эту вреднющую фигурку. Допустим, его обидел треугольник. Поначалу Номад осторожничает и объезжает все треугольники стороной. Однако этот робот столь же забывчив, как человек. Если какое-то время опасные объекты не попадаются ему на глаза, он забывает о них до тех пор, пока удар током в очередной раз не вернет ему память.

Сами ученые довольны такой забывчивостью. Раз уж они взялись моделировать мозг человека, то надо стерпеться со всеми ошибками, что мы походя допускаем. Мы же не всегда такие педанты, как наши компьютеры. Мы сплошь и рядом что-нибудь забываем, путаем, так пусть же машина подражает нам и в наших слабостях. Все-таки «я – человек, и ничто человеческое мне не чуждо»!

Умные бестии учат грамматику

Машины меняются. Домашние компьютеры нового типа пытаются вести себя, как маленькие человечки. Во всяком случае, голос хозяина, как уверяют их создатели, они схватывают на лету. С помощью микрофона в них можно надиктовывать тексты, а компьютер, словно стенографистка, запомнит все сказанное и превратит в печатный текст. Разве она не умница? Чем она думает? Не такими ли мозгами, как мы?

Увы, поведение этой старательной машины тоже пока далеко от разумного. Наш мозг легко отличает голос от посторонних шумов. Если за спиной собеседника хлопнет дверь, зашаркают чьи-то шаги или зашелестит разворачиваемая газета, мы пропустим эту негромкую какофонию мимо ушей. Из беспорядочной смеси звуков, долетающих до нас, а это миллион бит информации каждую секунду, мы выделяем лишь несколько сказанных нам слов. Мы равнодушны к шуршанию газетных листов, как и к отрывистым репликам дверного полотна.

А вот неловкий ум компьютера доверчиво улавливает все эти звуки, пытаясь выискать в них смысл. Он подолгу сравнивает топот и дребезг с любыми словами английского лексикона и не находит никакой разгадки услышанному. «Смысл ваших слов невозможно понять» – подобную ремарку компьютер готов будет то и дело вплетать в разглагольствования своего повелителя. Его болезненная чуткость выдает в нем машину. Человеческий мозг давно уже внимает лишь сказанному, и, более того, в век «информационной революции» мы невольно научились из целого роя слов, реплик, фраз, витающих вокруг нас, безошибочно улавливать только то, что относится к нам или к нашим интересам. Все прочие потоки информации мы умеем блокировать, мы защищаемся от них. Сказанное порой отскакивает от нас, «как горох от стенки». Подобный механизм щадит наш мозг и помогает нам в этом море сказанного и услышанного оставаться самим собой – личностью, а не жалкой, беспомощной машиной, с одинаковым интересом внимающей всему вокруг и дающей свой отклик на всякий звук.

Но и этого мало. Даже оказавшись в стерильных условиях, в изолированной комнате, один на один с человеком, машина по-прежнему теряется. Наша речь сплошь и рядом кажется ей бессмыслицей, чем-то логически недопустимым. Где уж бедному компьютеру, не видавшему жизни, понять, что логику людям на каждом шагу заменяют опыт и интуиция» Мы моментально угадываем намерение говорящего. Мы понимаем смысл сказанной фразы, не вдумываясь, как сочетаются ее части. Нам незачем знать, разверзается ли в этих ровно соположенных словах такая логическая пропасть, которую не замостить никакими догадками. В самых пустячных разговорах мы по сто раз на дню перепрыгиваем через подобные пропасти, легко домысливая сказанное. Компьютер – существо медлительное и основательное: он не умеет воспарять ввысь и перепархивать через всякие неувязки. Нет, он движется к постижению смысла, как муравей, шажок за шажком. И, ступив на тонкий лед нашей болтовни, тут же проваливается. Разве может чуткий ум машины выдержать подобную реплику: «В окне магазина она увидела велосипед. Она решила его купить». Что купить? Окно? Магазин? Велосипед? Смысл нам с вами понятен, а машине нет.