Знание-сила, 2000 № 09 (879)

– Просто так. Случайное стечение мыслей. Хотя… Знаешь, это наверно та штука, которую называют интуиция. У меня лично она работает как- то диковато. Когда я хочу ее применить, она полностью выключается. И наоборот, отлично проявляется тогда, когда я на нее плюнул и забыл о ней. Вот и сейчас я думал, что звоню тебе случайно… а вышло, что не так уж случайно, появились зацепки. Наверно, мне просто нужен был мозговой штурм в нашем старом стиле. А то в одиночку эта головоломка никак не давалась.

– Да, были у нас когда-то штурмы,.. – вдохнул Чарли. – Слу-ушай, Вик… А может, как-нибудь съехаться всем вместе опять, а?! И Франческо вытащили бы из его мексиканской дыры. Он там совсем разжирел наверно, как знатный дед семейства. Помнишь, как мы раньше чудили? А теперь выходит прямо как в том русском перевертыше, что ты нам читал: «Мы доломались. Сила – молодым. Они – вино. Мы – дым»…

– Погоди ностальгировать, Гулливер. Ты сказал, они прервали лекцию про обратный DA. Но он хоть существует?

Чарли замолчал. Только бы не обиделся ОПЯТЬ-

– Тут вот какая штука, старик Робин. Он не обратный, а обратимый. Про диоксид известно, что на него нужно смотреть минут десять, потом входишь в то самое состояние. Но «приход» не постепенный, он возникает резко, в некий неопределенный момент между девятой и десятой минутой. Я думаю, именно тогда и надо включать «обратный ход». Если позже включишь – уже не вернешься, раньше – еще не дошел…

– Так ты его пробовал или нет?

– Да что ты суетишься, как лангтоновский муравей?! Я же тебе рассказываю по порядку. Когда мне предложили уйти из Университета, я обозлился. Стал искать по Сетке что-нибудь на тему этой обратимости – ничего нет. Даже старое все куда-то подевалось. Хотя сам диоксид можно найти и все подробности его изготовления – правило клеточного автомата, начальная картинка и все прочее. Тогда-то я старые дискетки и вытащил. Нашел свои клеточные игрушки студенческих времен. И сам сел вычислять, как переписать правило DA, чтобы этот калейдоскоп был обратимым.

– И не смог…

– Обижаешь, старик! И вычислил, и программку набросал. А потом думаю: блин, а как же запускать-то его? Момент «прихода» может определить только сам человек, запустивший диоксид на себе. А если я к тому моменту забалдею в красочных ковриках и не захочу «обратный ход» включать? Но все же запустил один раз. Выпил для храбрости, два таймера поставил на семь минут – чтоб заведомо вернуться до момента «прихода». Покрутились картиночки, свернулись обратно. Вроде никакого эффекта. Да и не должно было, я даже восьми минут не смотрел! Но потом я вышел на улицу… Знаешь, Вик, у меня ничего похожего ни от одной дури не было. Все вокруг такое ненормальное стало, блеклое. Люди ходят с такими неживыми лицами… И по этому серому пространству равномерно разбросаны яркие такие цветные вкрапления. И чувствуется, что все вкрапления как- то связаны и взаимодействуют. Как бы тебе объяснить это ощущение…

Чарли замялся, подбирая слова. Я собрался было сказать, что сам видел нечто подобное, когда нашел дримкетчер в электричке. Но Чарли опередил меня неожиданным сравнением:

– Помнится, еще в Университете ты рассказывал на своей лекции, что больше половины бестселлеров начала века были написаны при помощи профамм-генераторов. В конце двадцатого века это казалось забавной игрушкой на развалинах литературы. Но после 2003-го эту технику стали активно использовать для рекламы. Стали подмешивать в генераторы текстов всякие рекламные «крючки» – названия, слоганы, просто буквосочетания особые в нужной концентрации…

– Похоже, Чарли, теперь моя очередь рассказать, за что меня поперли из alma mater.

То, о чем я поведал Чарли, он в основном знал и сам. Я лишь выстроил полную цепочку. До конфликта меня довела нетерпимость по отношению к той культуре технокоммерческого мифотворчества, которую менее чем за десять лет умудрились повсеместно переименовать из «рекламы» в «просвещение». Меня выгнали как раз за те лекции, которые напомнил Чарли. А главным поводом стала моя электронная книга «2048». Содержательно она была незлой. Но ее устройство являло собой практическую иллюстрацию методов «просвещения»: при каждом обращении к электронному тексту выдавался чуть-чуть измененный вариант. Где-то менялось имя, где-то пропадала частица «не». Критики только через месяц после публикации врубились, что каждый спорит о своей версии «пластилинового романа». Больше всего это задело имагологов из Университета. Что фактически означало задеть руководящий орган. Пока профессор по никому не нужному хуллу называл плоды их работы «раком информации», они еще терпели. Но после публикации «2048» мне предложили уйти на покой.