Знание-сила, 2001 № 02

И стоят сегодня, разрушаясь, комсомольские города, откуда давно ушли бывшие комсомольцы и их дети, оставив за ненадобностью все, что строили.

Думаю, материалы книги, кроме новых фактов и анализа их социальных корней, позволяют увидеть причины многих сегодняшних проблем, стоящих перед постсоветским государством. И может быть, избежать их?

ЖИЗНЬ ВЕЧНЫХ ИСТИН

Эдуард Бормашенко

Время истины и неистины

На пороге нового столетия европейская цивилизация более всего гордится терпимостью и широтой взглядов, которые обрела очень дорогой ценой.

Но вспомните: времена упадка культур всегда сопровождались ростом терпимости и параличом воли.

Воля всегда у того, кто отстаивает истину, а не у того, кто всех примиряет. Автор статьи считает, что за нынешнее пренебрежение истиной тоже придется платить, и цена может оказаться непомерной.

В книге Владимира Бибихина «Мир» я наткнулся на очаровательную историю. Автор рассказал о нетривиальной неудаче, постигшей его в весьма заурядном предприятии – обучении школьницы таблице умножения. Девочка вовсе не была дремучей тупицей, такая себе средней сообразительности девчушка. У нее просто не было ни малейшей уверенности в истинности знаменитой таблицы. Учитель в недоумении спрашивал: ты что, в самом деле, не убеждена, что дважды два четыре? Да нет, не убеждена. Разумеется, В. Бибихин, тонкий философ, не удержался от широких и проницательных обобщений, но мне хотелось бы нажать на другую педаль: весьма вероятно, что девочке было просто неинтересно, а сколько же, на самом деле, дважды два.

По гамбургскому счету и без него.

С подобным же феноменом я столкнулся и в своей педагогической практике. Рассказывая студентам классическую механику, я пытался их заинтриговать тем, что поистине мир устроен вовсе не так, как я толкую, и доступная нашему сегодняшнему пониманию физическая картина мира поувлекательнее самого навороченного детектива. В ответ глухое, ватное молчание, единственный искренний вопрос задал юноша, поинтересовавшийся, входят ли релятивистская и квантовая механики в экзаменационную программу, и удовлетворенно засопевший, услышав отрицательный ответ. Мир поистине просто никого в аудитории не интересовал.

Впрочем, картина мира по «гамбургскому счету» не так уж сильно интересует сегодня и тех, кто должен взыскать истины уж хотя бы в силу избранной профессии. Еше двадцать – тридцать лет назад ученые беспомощно разводили руками, глядя на пышное разрастание древа науки. Давно стало ясно, что даже супергению не охватить не только науки в целом, но даже и физики или биологии, взятых по отдельности- Однако поколение, вскормленное на пафосе «Девяти дней одного года», подобное положение вещей все же сильно беспокоило, и бескорыстный поиск истины по самому высокому счету был приоритетом номер один в ученом сообществе (можно припомнить и повесть «За миллиард лет до конца света» Стругацких, быть может, вернее всего передающую аромат времени). Сегодня не то.

Р. Магритт. «Знание». 1961 г.

Сместился всего лишь смысловой акцент в прутковском «никто не обнимет необъятного»: с огорченного на удовлетворенный. К тому, что по-настоящему крепкие задачи, касающиеся сердцевинных проблем устроения мира, непосильны, просто привыкли. А прикладные исследования, тоже дающие выход интеллектуальной энергии, кормят куда лучше фундаментальной науки. Стоит прибавить, что надвигающаяся экологическая катастрофа, справедливо или нет связываемая простым человеком с деятельностью яйцеголовых, сильно подорвала моральный авторитет науки как добытчицы истины. Юноше, жаждущему пиши своему духовному жару, дело спасения какого-нибудь вымирающего вида может показаться ближе и роднее унылого корпения в лаборатории.

Да что ученые? Религиозные авторитеты. тоже по долгу службы взыскующие истины, оказались неожиданно готовы к весьма сомнительным компромиссам. Выяснилось, что между наукой и религией теперь противоречия нет, и только уж самые отпетые мракобесы намекают на некие напряжения в зазоре между верой и научным разумом. Религиозная философия охотно обслуживает подобное умилительное примирение еще вчера заклятых врагов. Только самые честные ученые вроде страдальца Стивена Хокинга набираются окаянства выкрикнуть: «Бога нет!», и мне, не справляющемуся с конфликтом веры и научного познания, сдается, что честная декларация Хокинга милее Всевышнему, чем уютная болтовня примирителей науки и религии. Никого, впрочем, уж так сильно и не беспокоит, есть там Бог или нет.

Праздник всеобщего примирения