Знание-сила, 2001 № 02

Этот принцип I1.C. Борисов проследил на примере крупнейшей удачи Собирателя – укрошения вольного Новгорода. Историки давно заметили отличную дипломатическую подготовку этой операции. Сперва князь отколол от Новгорода обиженных псковичей: это было не трудно. Затем Иван выяснил нежелание польско-литовского короля Казимира IV и хана Большой Орды Ахмата затевать войну с хорошо подготовленной Москвой. Лишь тогда последовал первый поход на Новгород – и блестящая победа малой рати Даниила Холмского на реке Шелонь.

Иван III

Иван явно не ожидал столь быстрого успеха – и не стал торопить события, а дал побежденным новгородцам время привыкнуть к их новому военному бессилию. Для примера четырех боярских вожаков публично обезглавили. Несколько десятков их менее опасных коллег отправились в московскую тюрьму для перевоспитания, которое многим пленникам пошло на пользу. Прочих новгородцев Иван отпустил по домам, а сам задумался: что делать государю с таким множеством республиканцев?

Сравнив показания многих летописей, Н.С. Борисов пришел к выводу, что новгородская эпопея Ивана III тянулась целых двадцать лет. За это время около трети населения Новгорода было выселено в малые или окраинные города Московской державы – подальше от родных очагов! Там вчерашние новгородцы неизбежно почувствовали себя «новыми московитами» и не бунтовали против государева произвола. Опустевшие дворы в Новгороде князь отдал «новым русским» – сиречь, московским дворянам (включая вчерашних холопов), которых государь пожаловал в колонизаторы. Этим удальцам пришлось учиться доброму хозяйству из первоисточника – конкурируя или сотрудничая с уцелевшими и присмиревшими новгородцами у них на родине. Вспомним, как хвалил Макиавелли ранних римлян за столь же продуманную, безжалостную и успешную политику колонизации латинских и этрусских полисов…

Таков типичный успех Ивана III в державостроительстве. А каковы были его неудачи? Н.С. Борисов рассмотрел два примера: подчинение Казани и Прибалтики. В обоих случаях военные победы московитов были столь же бесспорны, как в Новгороде. Напротив, административные реформы Ивана III в этих инородных, иноверных регионах были куда более умеренны и оказались почти бесплодны, ибо тут россияне впервые вышли за пределы Православной ойкумены. Здесь Ивану III не удалось привлечь на сторону Москвы сколько-нибудь значительную долю месгных жителей. Оттого в 1500-е годы московские воеводы не смогли предотвратить в Прибалтике лихие набеги Ливонского магисгра Вернера Плеттенберга и разорение новорожденного Ивангорода шведами. Аналогично казанский царь Мухаммед Эмин, двадцать лет терпевший опеку московских дьяков, при вести о тяжкой болезни Ивана 111 позволил своим подданным истребить русскую колонию в Казани.

Макиавелли

Чтобы исключить такой реванш, нужна демографическая политика «новгородского» стиля. Но она не удается без явного превосходства колонизаторов в промышленных навыках и экономической культуре. В Казани Россия не имела такого превосходства до середины XVI века, а в Прибалтике – до конца XX века. Плоды этого недоразумения мы пожинаем сейчас… Иван уже мог их предвидеть. Закрыв в 1494 году Ганзейский двор в Новгороде, князь так и не сумел наладить альтернативную торговую структуру в Прибалтике, чтобы открыть русским купцам двери западноевропейского рынка, сделать Россию полноценной европейской державой.

Опытному читателю интересно: какие аспекты трудов Ивана 111 его биограф сознательно оставил без внимания? Прежде всего, это касается российского просвешения. Видно, как Иван Васильевич на время предоставил в Москве свободу слова новгородским попам-еретикам («жидовствуюшим»), чтобы создать противовес идеологической монополии митрополита и епископов. Но почему Иван III не озаботился распространением в России книгопечатания? Почему этим не занялись лидеры еретиков – хотя бы знаменитый дьяк Федор Курицын, которого Н.С. Борисов упомянул всего в двух строках? Или все это начиналось, но потом было задушено в зародыше и не попало в летописи?

Будучи профессиональным историком, Н.С. Борисов чувствует себя прежде всего источниковедом, и отказывается обсуждать те события, о которых он сам может только догадаться. Эти тайны остаются на потребу иным мыслителям, хотя бы романистам и драматургам, которые, возможно, рассмотрят теперь по-новому сюжет жизни Ивана Великого.

Поэтому стоит завершить обзор очень интересной биографии тремя цитатами, под которыми охотно подписался бы не любимый Н.С. Борисовым историософ J1.H.Гумилев:

«Исторические источники при правильном прочтении дают нам знание. Но с одним знанием в истории не уплывешь дальше Геркулесовых столпов ученых степеней».