Знание-сила, 2005 № 04 (934)

Сон разума -2

Сталинские откровения

Однако объект нашей статьи — не только автор книги "Застольные речи Сталина", но и ее главный персонаж. Эта книга открывает некоторые новые факты о личности Сталина, подтверждает уже известные и заставляет на многие посмотреть более внимательно. Прежде чем познакомить с ними читателя, необходимо ввести его в курс такой специальной исторической дисциплины, как критика источников. Любые источники, как известно, прежде чем делать на их основе какие-то выводы, должны быть подвергнуты историком внешней и внутренней критике. Однако источники сталинского времени — особые, они относятся к разряду тенденциозных (1). И хотя застольные речи Сталина и воспоминания присутствовавших на этих застольях представляют собой документы личного происхождения, они все несут на себе отпечаток не только личности автора, но и времени. Поэтому их необходимо воспринимать только в контексте эпохи и в сопоставлении с другими документами об этом событии, причем особое значение имеет проверка свидетельствами с противоположной стороны. Наконец, отследить все те моменты, когда "источник проговаривается — говорит нечто такое, что не обязательно или даже прямо излишне с точки зрения его тенденции" (2). Этот последний этап особенно важен в отношении речей Сталина, который сознательно лгал, дезориентировал и запутывал слушателя. Только "сняв" слой демагогии и лжи и преодолев тенденциозность, можно установить новые исторические факты как о самом Сталине, так и о том событии, о котором шла речь.

Для начала подтвердим замеченную Баткиным изнуряющую многословность Сталина. 20 января 1938 года в Кремле на приеме депутатов Верховного Совета СССР он выступал пять раз, 9—10 декабря 1944 на приеме французской делегации — 30 раз. Не случайно, по воспоминаниям Э. Рузвельта, его отец в шутку заметил, что на обеде 29 ноября 1943 года было произнесено 365 тостов, по одному на каждый день в году. И тосты порой были настоящими речами. По воспоминаниям А.С. Яковлева, знаменитый сталинский тост "за русский народ" на приеме командующих войсками Красной армии в Кремле 24 мая 1945 года, постоянно прерывавшийся долго не смолкавшими аплодисментами, "занял чуть ли не полчаса". Шарль де Голль вспоминал, что Сталин поднимал тост за всех присутствовавших наркомов, генералов и т.д. Иногда соединял похвалу с угрозой. "Указывая пальцем на одного из присутствующих (генерала А.В. Хрулева), он заявил: "Вот этот - ответственный за тыл. Его обязанность доставлять на фронт грузы и людей. Он старается делать, как надо. В противном случае он будет повешен, как делается в этой стране". Каждый раз, заканчивая свой тост, Сталин говорил тому человеку, которому он был посвящен: "Подойди". Тот под суровыми и молчаливыми взглядами других русских покидал свое место и спешил чокнуться с маршалом". И еще сталинская манера целоваться, от которой удостоившиеся этой чести надолго теряли дар речи...

"Я не европеец, а обрусевший грузин-азиат" — Сталин.

"На Западе окурков на пол не бросают, но там трудящиеся люди — рабы капитала" — Сталин.

Сталин — антизападник. "Я не европеец, а обрусевший грузин-азиат" — заявил он в своей речи на праздничном обеде в кремлевской квартире К. Ворошилова 7 ноября 1937 года и потом не раз варьировал это свое заявление. В книге приводится его высказывание в ходе беседы с Риббентропом, предшествовавшей советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 года, когда Сталин выразил убеждение в действенности "языка силы", который только и понимают "азиаты": "Впрочем, я сам один из них и знаю, что говорю". Во время банкета по случаю подписания договора о нейтралитете с Японией 13 апреля 1941 года Сталин сказал министру иностранных дел Мацуока: "Вы азиаты. И я тоже". Кроме того, он не раз высказывался против того, чтобы советские люди "пресмыкались перед западниками, перед французами, перед англичанами" и заискивали перед ними.