Знание-сила, 2007 № 11 (965)

Ордин-Нащокин, сын провинциального помещика, прославился в конце 50-х годов XVII века, когда русская армия продвигалась к морю, подходила к Риге. Взят был немецкий город Кокенгаузен, сразу назван Царевичев-Борисов, а воеводой послан Ордин-Нащекин. Стал первым лицом в Ливонии, заботился о снабжении армии, восстановил торговлю, оберегал местных жителей от мародеров. В те дни Алексей Михайлович пожаловал Ордина-Нащокина «за многие службы». Находясь в гуще дел, Афанасий убедился, что устройство армии и посольской службы нескладное, что перенимать следует полезное у иных народов. Человек «государственный», неуклонный, спорил с родовитыми воеводами и нечистыми на руку дьяками, прямо говорил, что нужны люди знающие, но таких нет: не учились и знать не знают, что нужно, привыкли шуметь хвастливо. Был несдержан и нажил себе врагов. Ордин-Нащокин назначен был для переговоров со Швеций. В списке посольства не стоял на первом месте, но царь доверил ему обсудить главное: «выговорить» у шведов корабельные пристани на Балтике, сохранить Царевичев-Борисов, что «на Двине». И пустить в ход 20 тысяч рублей для подкупа. Ордин- Нащокин потребовал, чтобы воевода Хованский выдвинул сильный отряд, который принудил бы шведов к заключению договора. Хованский отвечал высокомерно, что служит только государю и сам решит исход войны. Алексей Михайлович знал, что род Хованских древний, но князя Ивана называли Тараруем — болтуном. Приказал им помириться, а Хованскому написал особо: «Афанасий хотя породой и меньше тебя, однако служит верно, от всего сердца. И тебе, видя к нему государеву милость, ссориться с ним не для чего. А тебя, князь Иван, выбрал на службу великий государь, а то тебя всяк называл дураком, и тебе возноситься не надобно». После проволочек начались переговоры. Россия сохранила прибалтийские города. Царь, по словам С.М. Соловьева, «был в восторге», надеялся, что наступит «вечный мир» со Швецией и Россия сможет развернуть военные действия против Польши на Украине.

Ордин-Нащокин ждал своего сына, Воина: должен привезти из Москвы секретные документы и деньги для посольства. Афанасий гордо посматривал: умение его признано и сын отмечен, — государь принял его и обласкал. Сын не приехал. Велел узнать: были нападения или убийства на дороге? Нет, не было. Получил известие: его сын появился в Польше, направился к королю. Ушел в неприятельскую страну с документами и казенными деньгами. Сын разрушил замыслы отца; все, что тот с трудом создал. Молодой Ордин-Нащокин прислушивался, как отец ругал отечественный беспорядок и глупость и приводил в пример зарубежные страны. В родной стороне «стошнило его окончательно», захотел разорвать «прутья клетки», на волю выбраться.

Закроем документы, представим: царский гнев, ссылка и разорение семьи. Но все иначе. Узнав о побеге сына, Ордин-Нащокин просил царя с «посольства его переменить»: честь «уронил» и доверие утратил. Но Алексей Михайлович не спешил, составил «утешительное» послание. «.Сын твой попущением Божим, а своим безумством объявился в Гданьске, отцу своему печаль учинил. Мню, сие от всех сил бесовских, изшедшему сему злому вихрю, что смятоша сей воздух аерный, и разлучиша, и отторгнуша напрасно сего доброго агнца яростным смрадным своим дуновением от тебя, отца и пастыря своего...» Рассуждая о вмешательстве «темных сил», Алексей Михайлович причины бегства «агнца» исключил из повседневнего «разумения» и превратил в непостижимое событие.

Воспитатель царских детей Симеон Полоцкий

Софья Алексеевна

Петр Алексеевич

В продолжение вспомнил государь, как призывал к себе юношу, доверял секретные поручения, «о многих делах с ним тебе приказывал», заключил добродушно: «Сплутовал с малодушия.» Человек молодой, как птица летает туда и обратно; полетав довольно, к гнезду своему прилетает. «Вспомянет гнездо свое телесное, наипаче душевное привязание, полученное от Святого духа в купели, и к Вам вскоре возвратится».

«Тишайший», добрый государь! Не торопитесь с выводами.

Кроме послания, Алексей Михайлович снарядил подьячего своей канцелярии с устным наказом: «От печали Афанасия утешать всячески и милостью обнадеживать!» Однако напомнить отцу: блудного сына искать, поймать! Или убить. В Скорбную неделю Великого поста царь задумал «спецоперацию» в стиле наших дней. Объяснить велел устно: надо употребить большие деньги, 5 или 10 тыс. рублей. Подьячему поручено сообщить: не государь, но отец должен подумать, как сына в дальних странах найти и казнить. «Если Афанасию надобно, то сына его извести, потому что он от великого государя к отцу отпущен со многими указами о делах и ведомостях». Внушал Алексей Михайлович: об убийстве сына, о «небытии его на свете», не говорить заранее, а послушав отцовские речи, «примерившись к ним». Убийство сына — государственная необходимость.