Знание-сила, 2007 № 11 (965)

Интеллектуальные досуги, по мнению Лоренцо, это не праздность. Естественно, так думал не он один. Это форма интеллектуального напряжения. Лоренцо написал серьезнейший философский трактат «Сельва любви» о гармонии бытия — неба, земли, дня, ночи, весны, осени. Думаю, Микеланджело это читал. И, может быть, его аллегорические фигуры в знаменитой гробнице Медичи, потрясающие своей глубиной и символикой, навеяны трактатом Лоренцо.

Вместе с тем он умел управлять, править. Многие исследователи считают, что он железной рукой держал Флоренцию. Заговорщиков, например, повесили, но, думаю, это более или менее понятно, а вот жалоб на налоговый гнет в это время меньше, чем когда-либо. Но надо сказать, что после смерти Лоренцо все рухнет и рухнет очень быстро, через четыре года, практически мгновенно. И это значит, что все держалось благодаря его усилиям. Кстати, он построил систему параллельного управления и не вводил во флорентийский сенат своих людей, не нарушал обычая. Он создавал параллельные органы власти. Но на самом деле без его изворотливости, гибкости, дипломатического таланта, характера, склонного к компромиссам, не было бы, думаю, такого блистательного взлета Флоренции.

Он был выдающимся дипломатом. Отправиться в стан врага и за три месяца уговорить заключить мир — это удивительно! Да, такая была система власти, при ней очень важна фигура самого принцепса. Все строится на этой фигуре. Без личности яркой, талантливой, одаренной система просто не работает. Но когда эти личности уходят, случается трагедия.

Еще два слова о Лоренцо. Он был отличный семьянин, хотя не обделял вниманием привлекательных молодых женщин. Любил проводить время в семье, с детьми. И, в сущности, для идеала, норматива формирующейся буржуазии, пусть в тоге античных мыслителей, это было очень важно. Иначе народ не принял бы. И не полюбил бы.

Он казался праздным счастливцем, баловнем судьбы. Но таким никогда не был. Он хотел так выглядеть. «Dolce far'niente» — «блаженное ничегонеделанье» казалось модным, выдавало человека удачливого, успешного. К такому тянулся народ. А правду говорили за него дела.

Что осталось после Лоренцо?

Еще его дедом, Козимо, во Флоренции была основана библиотека. Но наполнил ее колоссальным богатством (при нем уже было более 10 тысяч томов) именно Лоренцо Медичи. Сейчас она называется Лауренциана. Не надо забывать, что это была публичная библиотека, первая после Александрийской. Туда мог зайти каждый. В Европе это была первая публичная библиотека. И первая после Александрийской по масштабу и ценности собрания. Лоренцо Великолепный возрождал бесспорные ценности. Книги, знания, собранные в них, — ценность бесспорная. Эта библиотека работает по сей день, и каждый может пользоваться ею.

Далее. Бесценные коллекции его и его семьи стали основой современной выдающейся галереи Уффици. То, что они собирали для себя, чем любовались и наслаждались, теперь составляет один из величайших музеев мира. Школа в Пизе, которую ему удалось возродить, добавив туда денег, стала первым европейским университетом, где изучали древнегреческий. У себя во Флоренции он основал университет, в который собрал многих интеллектуалов, бежавших из Константинополя, ибо в 1453 году он был захвачен турками. Многим из бежавших дал работу и возможность преподавать.

Ярчайшая вспышка Кватроченто была по всей Италии. Но покровительство Флоренции Медичи и, в частности Лоренцо, было максимальным, в этом ей несказанно повезло. Он и в этом следует античному образцу. Кто такой Меценат? Это имя собственное, его носил один из друзей Октавиана Августа, принцепса сената в древнем Риме, человек, прославивший себя тем, что вкладывал деньги в культуру, помогал людям культуры. Лоренцо подражает ему, уделяя искусству и культуре внимания больше, чем укреплению флорентийского флота, в чем его некоторые специалисты упрекают и по сей день. Зато среди тех, кто писал о Флоренции этого времени, была и такая формулировка: «Не сеньория и не Медичи правили Флоренцией в эти годы. Ею правила культура». Метафора. Но подчас метафоры передают очень точно нечто существенное, что было бы важно не забыть. Иметь в виду, помнить и не гимнами воспевать этих людей, а продолжать их великое дело, хорошо понимая, что культура — такая хрупкая вещь, которая разрушается первой в любые революционные, военные эпохи, а восстанавливается с огромным трудом, да и то не всегда.

Очень скоро настанет тяжелое время, и на смену просвещенному, щедрому меценату Лоренцо придет мрачнейшая, страшная фигура Савонаролы. Этот безумец овладеет умами людей и захочет вместо цветка, каким была Флоренция при Лоренцо, сделать из нее свирепый, строжайший монастырь. Запереть все, что было лучшего, уничтожить многие произведения этой эпохи и — самое страшное — заставить художников (даже уже постаревшего Боттичелли) в этом участвовать.