Знание-сила, 2008 № 07 (973)

В том же ключе описывают мужчины свое отношение к главному инструменту своего труда: музыкант — к гитаре, программист — к компьютеру, водитель — к машине. Один петербургский таксист рассказывал Т. Щепанской, как следует относиться к машине: ее надо любить, ухаживать за ней и на заботу она откликается, «как живая» — «идет иначе». На вопрос, есть ли у машины пол и если да, то какой именно, водитель ответил: «Ну, вообще для меня — женского... Она для меня девочка: «девочка, поехали!» — бывает, просто в хорошем настроении — там «девочка, ну.»; это интересно, это игра, так же, как в жизни своя игра, чем она будет приятней, тем легче.»

Музыканты, рассказывает Т.Щепанская, часто описывают свои отношения с инструментом как любовные или супружеские. Из одного такого рассказа: «Как-то я хотел бросить играть на лютне и поделился своими мыслями с другом. И он мне сказал: «Ты знаешь, это все равно, что сказать женщине: может быть, завтра я тебя брошу, а может, не брошу, сам понимаешь, что тогда будет». Надо быть верным, и все получится».

Вот высказывания рок-музыкантов: «Понимаешь, когда в твою жизнь входит гитара, то все остальное, кроме нее и музыки, отходит на второй план. Разве можно бросить любовь? Да и работа приносит ни с чем не сравнимый кайф». «Вот я недавно купил новую гитару. Не скажу, конечно, что у меня с ней роман, но что-то похожее. Бережешь ее, конечно, лелеешь». По свидетельству очевидцев, представитель профессии более рациональной, нежели «чувствительной», физик-экспериментатор, тоже называл свою установку «моя девочка»: «Ну что ты, моя девочка, сегодня захандрила?»

Женский род автомобиля, как и музыкального инструмента, как и экспериментальной установки, по мысли Т.Щепанской, представлен в модели отношения мужчины к женщине, суть которого — «власть, патерналистски понимаемая как власть-забота, позволяющая рассчитывать на ответную благодарность, выражающуюся в хорошей работе».

Мне было интересно, как выходят из положения все эти мужские шовинисты, когда речь идет об инструментах (установках, проектах, машинах) явно мужского рода. Как выяснила Щепанская, выходят двумя путями. Или они, совершая некоторое насилие над языком, переименовывают инструмент: положим, «бас-гитару» — в «басуху», или переосмысляют отношение к инструменту, начиная в нем видеть продолжение себя, один из органов своего тела (чаще всего сами понимаете, какой). Такой переворот произошел в стане программистов, когда первоначальная ЭВМ (явно женского рода со всеми вытекающими отсюда последствиями) приобрела нынешнее свое имя «Компьютер» — неизбывно мужского рода. Из зависимого партнера в общении компьютер превратился в продолжение образа самого программиста, внешний орган его тела, зато позиция профессионала осталась исключительно маскулинной. Кстати, эта профессия до сих пор осознается всеми как исключительно «мужская».

А что же делают профессионалы-женщины с главными инструментами своей работы? Придают им мужской род? Но это вынудило бы их привычно подчиниться инструменту, что практически затруднительно в работе. Тогда подчиняют его себе, тем самым неосознанно расшатывая привычную модель отношений?

Ничего они не делают — просто не приписывают своему инструменту пол. И хотя, по свидетельству таксистов, женщина гладит руль и бока своего автомобиля не так, как мужчина, никто не слышал, чтобы она обращалась к нему, как к мужчине.

Известное «Женщина на корабле?!», произносимое с подобающим ужасом, имеет, утверждает исследовательница, аналоги во многих других профессиях. Кстати, шуточки о «женщине за рулем» свидетельствуют как раз о живучести представлений, что профессионалом может быть только и исключительно мужчина: автомобили вошли в быт и прочно там укоренились, мне кажется, много позже, чем некоторые профессии превратились в сугубо «женские». По крайней мере, на территории Советского Союза и многих других не сильно развитых и богатых стран с менее разветвленной и насыщенной системой общественного транспорта. Кстати, в Америке права на вождение автомобиля лишено, кажется, не более двух процентов взрослого населения, и глубокий старик за рулем не вызывает ни у кого особых эмоций, не говоря уж о женщинах. Интересно, там тоже считают, что научить женщину водить автомобиль труднее, чем зайца — играть на барабане, и что женщина за рулем — просто обезьяна с гранатой в руках? Вряд ли. Не говоря уж о том, что подобные высказывания звучат чудовищно неполиткорректно и, следовательно, подлежат юридическому преследованию. И все же действительно интересно: сколько времени необходимо, чтобы реальность вытеснила устаревший стереотип? А может, он вообще не вытесняется, просто прячется от упомянутого юридического преследования и общественных веяний?