Знойная пустыня

Идя к нему, я подавлял свое раздражение. Вызывать моего шефа… За кого он себя принимает? Бур-рель – не дозорный группы людей, летающих на самолете, а хороший юрист. И нам не нужен посредник для обсуждения.

* * *

В комнате был затхлый воздух и пахло лекарствами. Даже неприятный привкус камфары. Однако мысль о том, что вновь увижу Гарри, успокаивала. Халат лежал на кресле, домашние туфли брошены как попало, салфетка на полу и папки, разбросанные по всему бюро. Этот беспорядок придавал ему человечный вид.

– Дорогой Грегори. Какая трагедия! Для вас тоже все это, должно быть, очень трудно.

– Я пытаюсь быть полезным.

– И вы полезны! Еще как…

Он не закончил комплимент.

С взъерошенными волосами, он лежал на кровати, едва приходя в себя после укола успокоительного лекарства.

– Какая трагедия! Я должен прийти в себя. Если бы вы знали… нежность, она была воплощением нежности. Этот автомобиль…

Он сел в кровати, стал искать платок, потом вытер лицо углом простыни.

– Я виноват. Если бы я не помог Дженнифер купить эту чертову машину, Мари-Софи была бы жива.

– Гарри, в этом случае нельзя даже дать кому-нибудь билет на самолет. Если произойдет крушение, вы будете обвинять себя…

Гарри продолжал:

– Я должен был опасаться. Дженнифер хотела иметь свой «порше». Она ездит в машине на большой скорости… в голове у нее тоже тормоза. Она знает пределы возможности. Никогда я не мог предвидеть, что она одолжит машину сестре. Кстати, она пообещала.

Я тоже хотел снять с него обязательства по отношению ко мне:

– Я полагаю, что мать Дженни сама отвезет дочь в Лонг-Айленд. Вам не понадобится моя помощь. Я еще ничего не сообщил в свою парижскую контору.

Гарри облокотился на подушку.

– О нет! Вы мне нужны больше, чем когда-либо. Мать не приедет.

– Она не будет присутствовать на похоронах дочери?

– Нет. Я позвонил ей, она стала орать как раненый зверь. К счастью, ее сосед – врач, он ей дал успокоительного. Она там плачет… Не сможет стерпеть, чтобы наслаждались ее горем. Фон Гагены – ее злейшие враги.

– Но речь идет о смерти их дочери!

– Мадам бывшая фон Гаген должна будет поехать одна, ее друг Мигель Альварес сам так страдает, что невозможно предугадать его реакцию… Они будут оба залечивать там свои раны. Это может их объединить или вызвать взрыв в союзе этой пары.

– Я не понимаю.

Гарри терял терпение.

– Вот уже десять лет Альварес живет с бывшей мадам фон Гаген. Он знал Мари-Софи еще ребенком. Он обожал ее, она росла у него на глазах. Поездки Мари-Софи к своей матери превращались в праздники. Со смертью дочери она, возможно, потеряет и своего компаньона. Во всяком случае, она требует вашего присутствия. Она приедет потом инкогнито на могилу своей дочери. Чтобы быть уверенной в сотрудничестве с вами, она вышлет деньги вам в Париж. Вы найдете по прибытии в Париж сорок пять тысяч долларов на вашем счете.

Я почувствовал себя необычайно важным. Впервые в жизни нуждались во мне. Тем лучше.

– А парижская тетушка?

– Я и ей позвонил. Она смирилась. Она солидарна с сестрой и не сделает ничего, что могло бы ей не понравиться. Атмосфера у нее будет тяжелой… Перед нами целая серия трудностей. Не следует забывать, что смерть сестры ставит Дженнифер в положение и привилегированное, и опасное. Отныне она единственная наследница всего богатства фон Гагенов.

– Это трагично, но с юридической точки зрения нормально, не так ли?

Он покачал головой.

– Здесь ничего нормального нет. Речь идет не о мещанах, чье богатство известно с точностью до сантима. Есть разветвления, требования, разные интриги, секреты.

Я наклонился к нему:

– Повреждение автомобиля…

Гарри нервно ответил:

– Брак производства…

– На «порше»?

– Вы правы, – сказал он мрачно, – такого не бывает. Фон Гаген хочет поддержать идею несчастного случая и замять разговор о браке. Он потребует прекратить расследование, он опасается газетчиков. Никакой скандал или подозрение не воскресит Мари-Софи. В последний момент я воспрепятствовал по телефону вскрытию.

Он встал с кровати. В своей некрасивой пижаме он ходил взад и вперед по выцветшему ковру.

– У меня все же есть еще ресурсы, – сказал он. – К счастью. Гнев придает мне силы, несчастье добавляет кислорода. Назовите, пожалуйста, ваш банк…

Вырвав из записной книжки листок, я написал на нем номер моего счета и адрес банка.

Гарри аккуратно убрал бумажку, после чего сел в кресло возле меня.

– Дам совет. Постарайтесь завоевать симпатию Валерии.

– Мы обменялись только несколькими словами.

– Она очень сердечна, симпатична, энергична.

Я пожал плечами.

– Все это меня не касается. Я, наверное, никогда ее больше не увижу.

– Кто знает? – сказал он скорбно. – Если вы согласитесь работать со мной, вы обязательно окажетесь втянутым в этот семейный лабиринт… Валерия ждет своего часа. Если, к несчастью, вторая супруга, Элизабет, исчезнет – а мы все смертны, – граф женится на ней. По истечении стольких лет, сменив двух жен с родословной, среда, в которой он живет, согласится и на неравный брак.

– Гарри, сейчас 1992 год…

Он возвел руки вверх: