Зодчий. Жизнь Николая Гумилева

В штатской среде начало XX века тоже принесло с собой возрождение поединков. После 1905 года дуэль становится актуальным методом политической борьбы. Лидер октябристов А. И. Гучков, человек со взглядами Черчилля и темпераментом Че Гевары, который должен был бы очень Гумилеву импонировать, дрался на дуэли шесть раз, в том числе дважды — в бытность председателем Государственной думы. Представители более левых партий к дуэли относились отрицательно. Милюков, вызванный Гучковым, драться не стал. Кадет Родичев, которого вызвал на дуэль П. А. Столыпин (премьер-министр!) за употребление в речи выражения «столыпинский галстук», по решению партии принес ему извинения. Все это вызвало насмешки над кадетами, «легко относящимися к своей чести», в октябристской печати. Милюков мог доказывать, что он в качестве лидера думской оппозиции отказался от дуэли с лидером большинства и что это было чисто политическим актом. Но вне зависимости от распределения голосов в Думе бывший офицер, участник нескольких войн (в том числе Англо-бурской) Гучков стрелял гораздо лучше кабинетного ученого Милюкова, и того можно было заподозрить в малодушии. Может быть, поэтому еще один кадет, В. Д. Набоков, в ответ на оскорбление, нанесенное ему «Новым временем», счел необходимым вызвать на дуэль редактора газеты. (Эта история описана в «Других берегах» Набокова-сына.) Набоков был не менее убежденным противником дуэлей, чем Милюков и Родичев, как публицист и юрист он поломал немало копий, обличая «варварский обычай». Но чувство чести (дворянской или партийной) в данном случае оказалось сильнее убеждений. Другой кадет, О. А. Пергамент, вызвал на дуэль депутата Н. Е. Маркова (известного «Маркова Второго») и отказался выполнить решение ЦК своей партии, потребовавшего отозвать вызов. Отметим, что дворянину-черносотенцу Маркову (в отличие от немецких офицеров) не пришла в голову мысль отклонить вызов еврея Пергамента. Отчасти, возможно, потому, что Пергамент пользовался репутацией хорошего стрелка. Отказ от дуэли мог, опять-таки, быть неправильно истолкован.

«Теоретически дуэль — глупость… Ну а практически — совсем другое дело» — такой образ мысли приписал Тургенев нигилисту Базарову. Так же в начале XX века рассуждали многие либералы — и дворянин Набоков, и разночинец Пергамент.

Немедленно после «разрешения дуэлей» в 1894 году в России были переведены и изданы «Правила дуэли» Франца фон Болгара. В это же время В. Дурасов стал работать над русским дуэльным кодексом. Кодекс Дурасова появился в печати в 1908 году, как раз накануне дуэли Гумилева с Волошиным (в 1912-м вышло второе издание).

Первый пункт кодекса гласит: «Дуэль может и должна происходить только между равными». Оскорбление, объяснял автор кодекса, может быть нанесено лишь равным равному: в противном случае имеет место не оскорбление, а «нарушение прав», и удовлетворения следует искать по суду. Но что такое «равный»? Для Дурасова ответ очевиден — дворянин. Дуэль дворянина с разночинцем невозможна. Но если это было естественно для начала XIX века, когда понятие «офицер» автоматически означало потомственное дворянство, а понятие «чиновник» — дворянство личное, то в начале века XX младший офицер вполне мог иметь лишь личное (как бы не совсем полноценное) дворянство. На практике это не служило основанием для отказа от дуэли. Когда Кузмин в 1912 году, отказываясь драться с пасынком Вячеслава Иванова поручиком Сергеем Шварсалоном, сыном разночинца, сослался на «неравенство сословий», его поведение было сочтено позорным. Между прочим, в «Правилах…» фон Болгара пункта об исключительном праве дворян на поединки нет, и, как мы видим, во всех странах на дуэлях в конце века дрались и дворяне и буржуа — без всякого различия.

Оскорбления, которые могут повлечь за собой вызов на дуэль, делились на три степени. Оскорбления первой степени — «направленные против самолюбия, не затрагивающие честь». Второй степени — оскорбления против чести и достоинства, диффамация, оскорбительные жесты. Третья, высшая, степень — оскорбление действием, или попытка, или даже угроза физического оскорбления. Тяжесть оскорбления, нанесенного женщине, повышается на одну степень. Любое оскорбление, нанесенное женщиной, считается оскорблением первой степени. При взаимных оскорблениях одной и той же степени оскорбленным считается получивший оскорбление первым; при оскорблениях различных степеней оскорбленным считается получивший более тяжкое оскорбление.