Зодчий. Жизнь Николая Гумилева

В начале апреля Гумилев покидает Великобританию и на английском транспортном судне уплывает в Мурманск.

Перед отъездом Анреп передал Гумилеву два подарка для Ахматовой — монету Александра Македонского и материю на платье.

Он театрально отшатнулся и сказал: «Борис Васильевич, как вы можете это просить, все-таки она моя жена». Я рассмеялся: «Не принимайте моей просьбы дурно, это просто дружеский жест». Он взял мой подарок, но не знаю, передал ли его по назначению…

Гумилев все или почти все знал про Ахматову и Анрепа, он без стеснения говорил с художником о «прекрасной душе» любимой обоими женщины (позднее он рассказывал Ольге Мочаловой довольно рискованные истории о своей семейной жизни — в том числе о том, как он, «самый добродушный муж», возил свою жену на извозчике на свидание, Ахматова это отрицала). Но в случае с подарками он вдруг проявил присущую ему временами чопорность.

Модернизм означал и революцию в человеческих отношениях и чувствах; это порождало множество щекотливых ситуаций. Не одному Гумилеву порою трудно было найти верную линию поведения…

По дороге Гумилев, воспользовавшись стоянкой в Гавре, съездил на день в Париж — взять оставленные вещи и встретиться с «синей звездой». А возможно — и с другой, одновременно вдохновлявшей его дамой, о которой глухо упоминает Ларионов (впрочем, сам Гумилев утверждал, что «вторая влюбленность» имела место в Лондоне). Дальше — плавание по Северному и Баренцеву морю, такое же опасное, как год назад. Вместе с Гумилевым в Россию плыл Вадим Гарднер. Он описал путешествие в стихах:

До Мурманска двенадцать сутокМы шли под страхом субмарин,Предательских подводных «уток»,Злокозненных плавучих мин.

Лимоном в тяжкую минутуСмягчал мне муки Гумилев,Со мной он занимал каюту,Деля и штиль, и шторма рев……Но вот, добравшись до Мурмана,На берег высадились мы.

То было, помню, слишком рано.Кругом белел ковер зимы.С литвиновской пометкой видыПредставив двум большевикам,По воле роковой планидыПомчались к невским берегам.

Таков локус Гумилева: от «страны Галла» (5-й градус северной широты) до Мурманска (69-й градус). Порт на пустынных берегах Мурмана (немного напоминающих Исландию, место действия «Гондлы») был основан всего двумя годами раньше и представлял собой в то время небольшой поселок, состоящий из собственно портовых сооружений и деревянных бараков. Через лапландские тундры и карельские леса по свежепостроенной железной дороге поезд вез поэта в Петроград — навстречу новому, последнему кругу его жизни, навстречу самым суровым испытаниям, самым тяжелым трудам, самым блестящим стихам… На все это оставалось три с небольшим года.

Глава десятая

Акмэ

1

Приехав в Петроград, Гумилев остановился там же, где год назад, — в «Ире». Но город изменился до неузнаваемости. Весь этот год здесь «поливали мостовую кровью граждан». Зимой столица была «на осадном положении»; весной наступление немцев удалось приостановить, но новое правительство, от греха подальше, уехало в Москву. Так, в марте 1918-го незаметно закончился «петербургский период» русской истории.

В административном отношении бывшая столица представляла собой Петроградскую трудовую коммуну во главе с Григорием Евсеевичем Зиновьевым (Радомысльским), входившую в Союз коммун Северной области. С управлением новые власти справлялись скверно. Нехватка продуктов стала хронической, деньги обесценились (уже летом коробок спичек стоил 80 рублей), а сюрреалистическая распределительная система военного коммунизма только начинала работать. Оппозиционные газеты уже были закрыты, все партии правее меньшевиков запрещены, ЧК вовсю трудилась, но и до начала настоящего, полномасштабного, со счетом на тысячи, террора еще оставалось несколько месяцев. Бичом города стала уличная преступность — солдаты-дезертиры, китайские рабочие, приглашенные столичными предприятиями во время войны, и тому подобная разношерстная публика пополняла ряды преступного мира и терроризировала город.