Золотая чума

Слушая, Кот ощущал странное чувство. Он и раньше замечал за собой, что чувствует, когда ему пытаются врать. Но это было смутное ощущение, очень смутное. Что-то вроде наития. Он даже расспрашивал об этом одного парня, студента-биолога, который подрабатывал вместе с ним на траулере. Но тот нес какую-то бодягу про подсознательное восприятие психомоторных проявлений. А по-русски объяснить ничего не мог. А Кот тогда уже достаточно пообщался с умными людьми, чтобы понимать — если человек не может что-нибудь объяснить попросту, то он сам ни хрена в предмете не сечет. Но дело не в этом, а в том, что сейчас у него это самое чувство заработало необычайно четко. Будто бы подкрутили настройку в бинокле. Буквально каждое слово Старкова просвечивалось через какой-то внутренний фильтр. На тему — врет или нет… Такое у Лехи уже бывало. В Африке — когда Мельников возил его на свои таинственные прогулки по африканским деревням. Так вот, Геннадий не врал. Но! О чем-то он очень уж сильно не договаривал. О чем-то серьезном и даже страшном. Но ведь не спросишь же его так, в лоб. Мол, товарищ шеф, что-то вы все ходите вокруг да около. И так узнал уже достаточно. Стоп. А сам Мельников-то… Может, он тоже использует меня втемную? От таких мыслей башка пошла кругом. «Нет, отставить, — сказал Леха себе. — Так ведь можно и крышей подвинуться. Лучше спать».

Глава 5

Чертовщину заказывали?

3 мая 1966 года, Магадан

Капитан Мельников неспеша подошел к небольшому зданию, на котором красовалась табличка «Магаданская правда», рванул дверь и тут же погрузился в особую атмосферу всеобщего сумасшествия, которую можно встретить лишь на вокзале во время эвакуации или в редакции ежедневной газеты. Все куда-то бежали с таким видом, будто только что накопали какую-то сверхсенсацию — вроде высадки инопланетян в бухте Нагаево. Хотя какая может быть сенсация в провинциальной областной газете? Такая газета существует в основном для того, чтобы в нее заворачивать знаменитую местную красную рыбу и восполнять хроническое отсутствие в магазинах туалетной бумаги. Но так уж устроены журналисты, что там, где они собираются вместе, всегда дым стоит коромыслом. Причем в буквальном смысле слова. В курилку страшно было заглянуть без противогаза — и, несмотря на это, оттуда неслось бурное молодое ржание.

— Где материал на третью полосу о вчерашнем концерте? Вы меня режете без ножа! — орал кто-то голосом человека, за которого всерьез взялись специалисты из Святой инквизиции.

— Ты когда-нибудь напечатаешь фотографии или так и будешь ошиваться в курилке? — перекрикивал его другой.

— Ну нет Князева, нет его! Он на задание уехал! — жалобно стонала в телефон секретарша.

Мельников протолкался к двум молоденьким девушкам, которые, судя по их хихиканью, беседовали отнюдь не на производственные темы.

— Не подскажете, как мне найти Михаила Всеволодовича? — обратился к ним капитан.

Девушки поглядели на Мельникова так, будто он грязно приставал к ним на улице.

— А вы кто? Поэт?

— Да разве я похож на поэта? Я из Москвы приехал, для важной консультации.

Девушки тут же расплылись в улыбках. Видимо, нужного Мельникову человека здесь очень любили.

— Минуточку, я сейчас его позову. Вы извините, что мы с вами так грубо. Но очень уж его местные графоманы замучили, — пояснила одна из девушек.

Она метнулась в редакционные дебри — и вскоре вернулась с добродушным седым человеком с веселыми ласковыми глазами.

— Вот Михаил Всеволодович, к вам товарищ из Москвы.

— Здравствуйте, меня зовут Игорь Басков. Я из редакции журнала «Наука и религия». Мне сказали в Москве, что только вы сможете дать мне консультацию.

— Что ж, я польщен. Но здесь разговаривать невозможно. К тому же всегда после выходных ко мне приходит один пожилой стихотворец, от которого я очень хочу укрыться. Тут есть недалеко одно место…

«Басков» и Михаил Всеволодович вышли на улицу и направились к заведению под романтическим названием «Ассоль».