Золотая ночь

Около Агашкова образовался живой круг, и он очутился как в мышеловке. Произошла преуморительная сцена, которая закончилась тем, что Глеб Клементьевич, потеряв всякую надежду пробиться сквозь окружающую его цепь, смиренно уселся на камешек, а Чесноков в это время собственноручно доканчивал разведку и сам доводил золото в Причинке. Когда все было кончено, этот страшный поверенный купчихи Могильниковой сел на верховую лошадь, попрощался со всеми и исчез в лесу.

- Разбойник... подлец!.. - ругались в две руки Собакин и Агашков, проклиная отчаянную алеутскую башку; к довершению несчастья, Флегонт Флегонтович повернул неловко ногу во время давешней борьбы и теперь охал и стонал при каждом движении.

VII

- Надо первым делом в Причинку воротиться, чтобы составить акт и всякое прочее, - решили в голос Собакин и Агашков, когда немного пришли в себя. Мы допекем алеута... к исправнику... к губернатору пойдем. Разбой на большой дороге... в лесу... да мы всех екатеринбургских адвокатов натравим на алеута.

Потерпевшие ругались, как умели, и старались изобрести тысячи самых ядовитых способов извести алеута. Как все очень рассерженные люди, они не только сами верили своим жестоким намерениям, но требовали непременно, чтобы и все другие разделяли их чувства. Мы с Гаврилой Ивановичем сделались невольными жертвами этого озлобления и принуждены были выражать свое полное согласие.

- Я к губернатору, Гаврила Иваныч... - приставал Собакин к нашему "вожу", который почесывал затылок и несколько раз повторял одну и ту же бессмысленную фразу: "Ах, чтоб тебя расстрелило!.."

- Нет, ты скажи, ведь мы его узлом завяжем? - приставал Собакин, размахивая своими короткими руками. - У меня есть один знакомый в канцелярии губернатора из поповичей и такая дока, такая дока... Ведь мы пропишем, Гаврила Иваныч, алеуту горячего до слез... а?! Вот и Глеб Клементьевич тоже...

- Обыкновенно, оборудуем, - благочестиво соглашался Агашков, разглаживая свою седую бороду. - У меня тоже есть один знакомый в духовной консистории.

- В светлеющий синод надо бумагу подать, - советовал Гаврила Иванович, дергая плечами. - Ах, чтобы тебя ущемило... Ну и разбойник!..

- А я еще раньше это предугадывал... - припоминал Флегонт Флегонтович. - Помните? Я несколько раз говорил: "Что это от Могильниковой никого нет?" А вот она и объявилась... И нашла же кого послать!

- Да кто он такой, этот Чесноков? - спрашивал я, воспользовавшись маленьким перерывом, когда Флегонт Флегонтович переводил дух.

- Алеут-то? А черт его знает, кто он такой... Всего года два как объявился в наших местах. Я с ним в Верхотурье в первый раз встретился, даже раз в карты играл. Он тогда адвокатом был и все судился с кем-то. Ну, парень ничего, и на разговор как по писаному режет. Сначала-то всем даже очень понравился, и в хорошие дома везде принимали. Некоторые верхотурские дамы даже очень уважали этого самого алеута, потому, сами посудите, - детина десяти вершков росту, любо смотреть. Ну, обыкновенно, место глухое, дамочкам это даже очень любопытно казалось этакого зверя прикармливать, а потом он себя и оказал, так-таки сразу и оказал - весь как на ладонке. Именины были, и Чесноков тут же. Ну, как попало ему хорошенько за галстук, он и произвел четверых отколотил... Силища, как у медведя. Двоих схватил за бороды да головами и давай друг о дружку стучать, чуть живых отняли. Чистый дьявол... и на руку скор, страсть! Как-то в театре в Перми идет в антракте в буфет, а навстречу купец и не сворачивает - алеут в ухо, а купец, как яблоко, и покатился. Уж теперь все этого алеута знают и чуть что - сейчас подальше. А как он попал к Могильниковой - ума не приложу... Такая степенная дама и вдруг этакого молодца подсылает. Ведь это что же такое: нож ему в руки да на большую дорогу.

- Зачем же его называют алеутом?

- Все так зовут, потому что в Америке, сказывают, жил где-то там, у алеутов... Наверное, все врет только будто языком про Америку, а сам, наверно, из каторги ушел.

- Из каторги не из каторги, а около того, - глубокомысленно заметил Агашков. - Очень замашистый человек и даже, можно сказать, весьма неприятный... А уж откуда его добыла Могильникова - ума не приложу. Я, кажется, лучше с медведем в берлоге переночую, чем с этим алеутом...

Увлеченный неудержимым потоком своего гнева, Собакин совсем позабыл, что Агашков чуть-чуть не отнял у него заветное местечко. Об этом щекотливом обстоятельстве он вспомнил только при нашем вступлении в Причину.

- Ну, и вы, Глеб Клементьевич, тоже хороши, ежели разобрать... - корил он благочестивого старца. - Я местечко-то караулил два месяца, сколько одной водки выпоил Спирьке, а вы...

- Я?.. Да ведь я хотел вам помочь, Флегонт Флегонтович... Слышу, битва идет, ну, я и бросился ослобонять вас.

- А шурфы-то зачем били... а?.. Нет, уж не отпирайтесь лучше... Ну, да теперь все равно: дело пропащее. По крайней мере не доставайся местечко Могильниковой...

- Вот-вот, это самое и есть... - вторил Агашков. - Послушайте, это что же такое... а?.. Вот те и раз!