Золото ночного Будапешта

— Предупреждаю, — отозвалась со своей полки Вострикова, — пьянства не потерплю! У меня хронический бронхит. От винных паров я задыхаюсь. А еще вы напьетесь и будете всю ночь храпеть.

— Я не храплю, — обиделась Алина, которая противной Востриковой уступила свою нижнюю полку.

— Да как мы можем напиться с такой маленькой бутылочки? — Левицкий достал из своей сумки плоскую двухсотпятидесяти граммовую фляжку.

— Конечно, вам этого не хватит, — хмыкнула лежащая. — Ресторан через вагон, туда побежите. Знаю я вас, пьющих.

— Да как вы нас можете знать, если мы вас второй раз в жизни видим, — возмутилась я наглости Востриковой. — Я себя алкоголиком не считаю. Подруга моя тоже не любительница выпить. Антон свои руки бережет. Где вы видели стоматолога с дрожащими руками?

— А это что?! — Вострикова приподнялась от подушки и приоткрыла рот.

От неожиданности я и Алина ойкнули. Половина зубов во рту Востриковой отсутствовала. Оставшиеся зубы были сточены до иголочек. Левицкий ухмыльнулся и сказал:

— Полно нас своим ртом пугать. Протез одеть забыли?

Лидия захлопнула свой рот и отвернулась к стенке.

— Наливай, — скомандовала Алина.

Вострикова молча заерзала на своей полке.

Мы выпили по рюмочке. Разговор не клеился. Настроение было изрядно подпорчено соседкой по купе.

— Будете еще? — спросил Левицкий, показывая глазами на фляжку.

— Нет, спасибо, — отказалась я.

Алина мотнула головой и вышла из купе.

— А я выпью, — Антон приложился к фляге, потом резко поднялся, закинул сумку на верхнюю полку и следом за ней полез сам. Через минуту он уже храпел.

— Вот видите, что и требовалось доказать, — злорадно сказала Вострикова. — А мне всю ночь теперь не спать. У меня, между прочим, хроническая бессонница.

— Надо же, чего у вас только нет. А еще нестарая женщина, — буркнула я и вышла к Алине в коридор.

— Не выдержала? — сочувственно спросила Алина. — А нам ее еще десять дней терпеть. Схожу к Калюжному, посмотрю, как он устроился, — сказала она.

Возвращаться в купе я не спешила — сомнительное удовольствие находиться в компании Востриковой, которая, заглушая храп Левицкого, попеременно то сморкалась, то кашляла.

Вернулась Алина в еще более расстроенных чувствах, чем я ожидала.

— Что ты нос повесила?

— Мало того, что у них СВ, так еще вагон новенький. С телевизорами в купе и табло, на котором отсвечивается, свободен ли туалет. Обидно, а мы трясемся в старом вагоне, — Алина поддела носком туфли старенькое полотенце, раскатанное поверх еще более старой ковровой дорожки. — А разве я не могла заказать СВ?

— Тогда и цена путевок была значительно дороже, — пожала я плечами.

— Но и публика у нас в группе была бы другая, — Алина понизила голос до шепота и многозначительно посмотрела на дверь в купе, из-за которой доносился хриплый кашель Востриковой. — Скорей бы уже в Чоп приехать. На обратном пути ни за что не поеду с этой дамой в одном купе.

Увы, на этом наши неприятности не закончились. Вечером, когда мы уже собирались лечь спать, в купе постучали. Я открыла дверь. Передо мной стояли наш проводник и толстяк, облаченный в форму железнодорожника. К карману форменной сорочки толстяка была прикреплена табличка «Начальник поезда. Фатюшин Владимир Егорович». Чуть в стороне от Фатюшина переминались с ноги на ногу мать и дочь Попковы, за ними маячил еще один проводник, очевидно, перекрывающий им путь к бегству.

— Она? — Фатюшин тыкнул в меня пальцем и оглянулся на Попковых.

— Она, она, — закивали головами те.

— Это ваши туристы? — строго спросил у меня начальник поезда, мотнув головой в сторону Попковых.

— Да, а что случилось? — напряглась я.

— Билеты у них есть?

— Конечно, — ответила я и вдруг насторожилась, почему он об этом спрашивает. Неужели дамочки потеряли свои билеты? Тогда придется покупать новые. Ведь никому не докажешь, что билеты были. Стараясь выглядеть спокойной, я спросила: — Валентина, Люба, Алина Николаевна вам отдала билеты, где они?

— В купе лежат, — ответила Люба.

— В каком вагоне ваше купе?

— В седьмом, — протянула Валентина.

— Если у них есть билеты в седьмой вагон, то почему они околачиваются в тамбуре четырнадцатого вагона? — полюбопытствовал Фатюшин.

— Мы в вагон-ресторан шли. А что, нельзя? — с вызовом сказала Люба.

— Ресторан находится между восьмым и девятым вагоном. Ваше купе в седьмом. Вы стояли без билетов в четырнадцатом. Что вы там делали?

— А почему вы нас допрашиваете? — взвизгнула Валентина.

— Потому что в четырнадцатом вагоне у нас VIP-персоны ездят, и каждую неделю кого-то из пассажиров обворовывают. Мне разборки с транспортной полицией уже вот где, — Фатюшин провел ребром ладони по горлу. — Быстро признавайтесь, купе обчистить хотели?

— Мы не воровки, честное слово, — поторопилась заверить начальника поезда Валентина Попкова. — Что делали в четырнадцатом вагоне? Мы искали наших руководителей группы, а там, в тамбуре четырнадцатого вагона, просто остановились покурить.

— Да? — Фатюшин почесал в затылке.

— Правда, — Люба сложила губы так, будто собиралась заплакать.