Золото Русской Калифорнии

— Константин! — Литке на правах наставника сурово нахмурил брови. Видел бы кто, как запанибрата разговаривают с грозным императором морские волки! — Константин, не забывай, что Шпицберген-Грумант открыт и освоен русскими людьми, и отдавать его в чужие руки не годится!

Да уж, Фёдору Петровичу, несмотря на фамилию, хорошо бы жилось при товарище Сталине, во времена борьбы с безродными космополитами: паровоз изобрели братья Черепановы, идею радио у Попова украл Маркони, Крым наш. А, нет, про Крым это не к Сталину, а к Путину…

— Фёдор Петрович, да не горячитесь вы так. Шпицберген наш. Заберём весь архипелаг до последнего клочка. Только сами посудите — объявив сейчас о притязаниях на северные острова, придётся России распылять силы, хоть небольшую но отправлять эскадру на утверждение орла державного в тех водах студёных.

— Я всё предусмотрел. Учебная эскадра Балтийского флота будет нести постоянное дежурство тремя клиперами в море Баренца, заодно выстраивая казармы и разрабатывая рудник.

— Не жалко юношей романтических, пожелавших стать моряками, обращать в каторжных шахтёров?

— Причём тут каторга? — Литке если какую идею вбил в голову, остановить старика крайне сложно. Надо отвлечь председателя Русского географического общества.

— Дорогой Фёдор Петрович, помните, как четверть века назад у огромной карты в игровой комнате, мы мечтали об освоении российского Севера?

— Да уж. не забыть, вместо игрушек у великого князя глобус и секстант. — подобрел наставник. — ты. Константин, тогда был куда как большим сторонником забрать Грумант и в Кольском заливе поставить военный порт. Понимаю, что сейчас передо мной не восторженный мальчишка, но правитель великой державы. Тем более нельзя разбазаривать исконные русские земли, поморами освоенные и описанные.

— Не разбазарим. Фёдор Петрович. Но всему своё время. Вон Корнилов с Нахимовым, обиделись, что Босфор не штурмуем.

— А что с черноморцами, — поинтересовался Невельской, — не перекинуть ли их к Евфимию Васильевичу, на Тихий океан? Хватит уж адмиралам и каперангам «обходить окрестности огромного Онежского озера»…

По тому, как захохотал Литке, стало понятно, балтийцы в споре черноморских коллег и императора держат мою сторону. Мелочь, а приятно. Ну, так и правда. ЗДЕСЬ иная реальность, близкая к моей, но уже иная. Крымской войны не случилось — Корнилов и Нахимов, безусловно, заслуженные и опытные адмиралы, но без героического ореола, обычные крепкие служаки. Недовоевавшие и потому, что уж скрывать, слегка завидующие Истомину и Невельскому, громившим американцев на Тихом и Атлантическом театрах. Интересно, как проявят себя Нахимов с Корниловым в войне Севера и Юга?

— Конец книги -

Книга 3

«Русская Калифорния. С Югом против Севера»

Глава 1

Февраль 1861 года в России этой реальности оказался самым обычным месяцем. Никаким ни «роковым», ни «судьбоносным», ни «переломным». Освобождение крестьян шло уже как шесть лет. постепенно и абсолютно спокойно, «без нервов». Кто хотел выйти из крепостного состояния. — делал заявление на сходе или оповещал старосту шли помещика и. здравствуй воля вольная. Правда надела лишался такой свободолюбивый гражданин, оставалось у дома максимум полдесятины огорода, но зато свобода. За пять лет «ползучего» раскрепощения не было ни одного случая саботажа, «торможения» крестьян в «крепости». Ни одного!!!

То. что Константин Николаевич, несмотря на годы молодые «крутенек», куда там покойному царю-батюшке Николаю Павловичу, срабатывало прям таки «волшебно». Помещики, за саботаж раскрепощения, убоялись вовсе не петровской палки и плахи, вытащенных «американским» императором из запасников Эрмитажа, а ссылки в «солнечную Якутию» и лишения дворянства по нисходящей — вплоть до внуков-правнуков.

Константин Неистовый из Америки привёз практику коллективной ответственности, поражая в правах целые семейные кланы, наплевав на знатность рода и прошлые заслуги перед державой, что преизрядно нервировало «цвет империи». Но «калифорнийские опричники» не дремали, брали под арест любого, кто оказывался заподозрен в «государственной измене». Константин, вернувшись из дальних странствий, ещё великим князем будучи, уговаривал Николая приравнять расхищение казны к измене Родины. Тогда попытка второго сына императора предотвратить воровство столь оригинальным способом успехом не увенчалась, но когда Александр отказался от трона в пользу младшего брата, «верхушка» напряглась. И. как оказалось, не зря.