Золотое дно. Книга 2

— Смотря какая борода. Стоят, курят, и все такие начитанные, начитанные. Про Спинозу знают. А я боюсь на таких опереться, вот возьми своего нового бригадира — Хрустова… Трепло, правда? Случайный человек! Если бы не Васильев…

Галя вдруг обиделась.

— Нет! — она вскочила. — Неправду говоришь, дядя Андрей! Он не такой! Он… он прирожденный лидер! Нельзя так… по-мещански.

— Ты чего? — удивился Валеваха. — Простила, что ли?

— Он лидер, лидер! Только… молодой! — бормотала Таня, выходя из-за стола. Ей снова плакать хотелось. Эти ковры, ружья, торшеры, теплые комнаты душили ее за горло. Она забыла, что еще минуту назад у нее мелькнула мысль: когда-нибудь вот так и они с Лёвушкой будут жить, среди книг и красивых вещей, а на улице метель, неуют. — Противно! Противно так!

— Ты чего? Чего? — добродушно улыбался Валеваха, ловя ее за руку и снова возвращая к столу. Она села боком. — Ну-у, тебе виднее. Может, я не тем глазом смотрел? Твой друг — мой друг. Вычеркиваю! — пошутил он, напоминая популярный анекдот. — Я ведь, Галя, не злой человек. И не хотел бы врагов-то иметь. Зачем они мене? Я тут решил остаться. Зачем мене врахи? — он снова лукаво смеялся, украинский акцент стал заметней. — У каждого свой узгляд на жизнь. Уважаю. Но не трохайте и моего узгляда.

Галя резко поднялась. Засиделась она тут. Уже полночь?! Напилась, дуреха?

— Спасибо, — смущенно сказала Устинье. — Извините меня.

— Что ты, милая, мы всегда рады новому человеку… — отвечала хозяйка, и лицо у нее было спокойным и приветливым. — Заходи.

— Ты, я вижу, одинока… — говорил Валеваха, провожая Галю до дверей, как отец, обнимая за плечи. — У нас мнохо друзей. Посмотрела бы в Новый год — полсотни, а то и больше сидит. Можно бы и тыщу, да фатеры не хватит!

«Нет, все-таки они ничего, счастливые, хорошие люди, — мысленно соглашалась Галя, отводя глаза и надевая шубейку, Валеваха помогал. — Только я сюда больше не приду».

— Ссориться ни с кем не хочу, — продолжал Валеваха, отпирая три замка на двери. — Скажи своему бригадиру — пусть приходит до мене, если що надо… будет иметь.

Устинья подала Гале бумажный горячий пакет с темными пятнами по бокам… пирожки с мясом… «Девочкам отнесу»…

…Рассказав эту историю, Галя посмотрела на мужа. Тот сидел, опустив глаза в рыжих веках.

— Тогда он был еще человек, — буркнул Хрустов. — А потом развился в обратную строну. К гиббонам.

— Да брось! — рассмеялась Татьяна Викторовна. — Ну не могут все быть похожи на тебя! Просто все разные. И не могут все нравиться всем. А вот когда мы строили ГЭС, согласись, дружили абсолютно все! Может, кроме Васьки-Вампира… да еще с Утконосом были проблемы… а так-то, да?

— Ладно, — пробурчал Хрустов. — А где Серега-то?!

— Да на улице встретил тетку какую-то! Она у нас раньше, кажется, официанткой работала. Не может мимо юбки с ногами пройти…

Вошел огромный Никонов. Услышал еще из-за двери слова жены:

— Перестань, Танюха! Лучше включи телевизор… сейчас сказали, про нашу ГЭС будет передача… НТВ… Мне сказали, Левку покажут.

Хрустов поднял измученное лицо.

— Правда? Нашу демонстрацию?

Никонов значительно кивнул.

— Должны.

Мы сели на стулья полукругом перед экраном. Какое-то время шел непонятный фильм, бегали люди, взрывались машины. Наконец, голубенькая заставка новостей. Я глянул на Льва Николаевича — он напрягся, вновь лицо стало серым, как всегда в минуты волнения. Нездоров Хрустов, поберечься бы ему…

— …в Саянах, в легендарном городке строителей Южно-Саянской ГЭС, произошла встреча старых друзей. — На экране появилась в шуме ветра и дождя сумеречная картинка: на гребне плотины — обнявшиеся люди, крупно — лица Никонова, Туровского и Хрустова… — Дружба, прошедшая через четверть века, помогает и сегодня жить прославленным людям. — На экране возникла группа смеющихся стариков и с ними Никонов, что-то рассказывает. На груди у Никонова два ордена.

И всё.

Хрустов растерянно обернулся к Никонову. А где же колонна, митинг, как бы спрашивали его тоскливые глаза.

Никонов вскочил, замахал длинными руками:

— Йотыть, они обещали… может, ночью покажут… они же в два-три приема показывают…

Я вспомнил, как по знаку Сергея Васильевича уходили к джипу московские журналисты, отключая телекамеры, но ничего не стал говорить. Зачем лить масло в огонь?

— Пр-редатель!.. — пробормотал Лев Николаевич и, сутулясь, как старик, шаркая тапочками, ушел в спальню.

— Я-то при чем?! — завопил вослед Никонов.

— Левочка… всем надоела политика… они же красиво тебя показали… — мягко сказала Татьяна Викторовна. Ответа не было.

Галина Ивановна молча скользнула за своим мужем.

Никонов сомкнул длинные губы, мрачно кивнул жене — и они снова пошли прочь.

И я остался в большой комнате один. На экране вновь бегали и убивали друг друга какие-то смутно знакомые по прежним сериалам люди…

21

К вечеру явился некий молодой человек, ничего не объясняя, попросил и унес чемоданы Никоновых.

Галина Ивановна заморгала, готовая вновь заплакать. Но ее окликнул из спальни негромко Хрустов, и она ушла к нему.

Я глянул на часы.

Туровский не звонил и не появлялся.