Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл

- Живо дуйте в острог. Там Олег и Микола Олексич, надо вызволять. А ещё людей - в рощу, где дыра от подземного хода. Захватите смутьянов - всех, кто уцелел!

Вышла Болеслава со слезами радости на глазах:

- Счастье-то какое, свет мой, батюшка! Не гадали, не чаяли… Ты опять полновластный князь!

Взяв сноху за локоть, Осмомысл поцеловал её в щёку:

- Доченька, голубушка. Я всегда им был. Отречение ложное, ибо взято под принуждением. Всё теперь восстановим по-старому. - Горестно добавил: - Нет, по-старому уже не получится. Настенька погибла, нет в живых Олексы Прокудьича и Гаврилки Василича… Кончилась одна полоса жизни, начинается новая.

Женщина ответила:

- Постараемся выдюжить. Помнить о невинно загубленных и любить живых.

Он поцеловал её снова:

- Я тебя люблю, золотая. Ты меня поддержала в трудную годину.

Опустив глаза и зардевшись, та проговорила:

- Я тебя никогда не брошу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УЗКИЕ ВРАТА

Глава первая

1

есять лет прошло. Многое, очень многое изменилось за эти годы в мире и на Руси. В Византии правил новый император - нам уже известный Андроник I. Вот как это случилось.

Находясь в горной Пафлагонии в ссылке, он развил кипучую деятельность, собирая сторонников. Но открыто выступить против Мануила всё же не решился, зная, что тот после смерти евнуха Фомы отошёл от дел, увлекается астрологией и готовится постричься в монахи. Ситуация разрешилась 24 сентября 1180 года: император скоропостижно скончался. Во главе государства номинально встал его одиннадцатилетний сын Алексей, опекуншей сделалась вдовствующая императрица Мария Антиохийская, а фактически правил их родственник - протосеваст Алексей, тёзка Молодого монарха. Оппозиция сразу зашевелилась, справедливо считая, что страна огромных размеров, протянувшаяся от Южной Италии до Армении, от Дуная до Кипра, быстро развалится на части, будет поглощена турками и арабами, если не воцарится в Константинополе сильный муж, настоящий политик, а не желторотый юнец. Многие к тому же недолюбливали Марию - ведь она была дочерью иерусалимского короля, крестоносца значит - католичка, «латинянка», «не наша». Ей не доверяли. А в условиях близкого Третьего крестового похода, о котором уже шли разговоры по Европе, греки побаивались, говоря современным языком, «пятой колонны» у себя в столице.

Вспомнили тогда об Андронике. Лидеры оппозиции устремились к нему в Эней для переговоров. Но согласия сразу не достигли, год ушёл на работу в других провинциях, на сплочение сил и средств. Лишь в июне 1182 года мощная, хорошо вооружённая армия, собранная в Понтийских горах, выступила в сторону Босфора. По пути к ней стекались массы народа, а в районах Вукеллария и Оптиматов население встречало сына Ирины-Добродеи как освободителя, музыкой и цветами.

Разумеется, протосеваст Алексей тоже не дремал. По его приказу в Малую Азию перебросили несколько тысяч ратников императорской гвардии. Но, столкнувшись с боевыми частями оппозиции, многие бежали, кое-кто перешёл на сторону восставших, несколько полков было уничтожено. Протосеваст тогда заблокировал пролив сотней военных кораблей, на которых установили специальные катапульты, лихо забрасывавшие противника «греческим огнём». Нападение на столицу удалось задержать на месяц. За неделю до Рождества вспыхнуло восстание в самом Константинополе. Началось, как в Галиче: там народ громил половецкие кварталы, здесь же православные греки разоряли дома итальянских купцов - «латинян», католиков, - находившихся под защитой Марии Антиохийской. От ножей и камней погибли две с половиной тысячи мужчин, а примерно такое же количество взятых в плен женщин и детей были проданы впоследствии в рабство туркам. Вскоре пал и Вуколеон - императорский дворец. Протосеваста схватили и железным раскалённым прутом выжгли ему оба глаза. Алексея II заключили под стражу. С ним арестовали и его тринадцатилетнюю невесту - прибывшую из Франции принцессу Анну. А Марию Антиохийскую бросили в башню Анемы.

На Крещение 1183 года в главный город Византийский империи под фанфары и барабаны въехал Андроник со своими войсками. Он не тронул малолетнего самодержца и его невесту, только перевёл их в загородное поместье и не выпускал из-под караула. А публично называл себя «недостойным советником» юного монарха, распоряжаясь тем не менее от его имени.

Постепенно заменили половину всех чиновников министерств и прочих государственных служб: тех, кто так или иначе возмущался новыми порядками, приговаривали к каторжным работам или ослепляли. Вскоре недовольных не стало.