Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл

Первый год правления нового императора ознаменовался строительством нового водопровода и борьбой с коррупцией. Он поставил во всех министерствах и управлениях своих сторонников, положив им жалованье втрое выше прежнего, чтобы те не стремились брать взятки. Если же они всё равно воровали и вымогали, отправлял на скамью подсудимых; целая волна публичных процессов захлестнула страну; головы катились, как созревшие яблоки с веток. Повсеместно вводилась военная дисциплина, даже в гражданских ведомствах. За малейшую провинность карали. Перепуганные чиновники в самом деле притихли, на открытый грабёж населения больше не решались. И какое-то время эта политика приносила положительные плоды. Но террор длиться долго не может. Люди устают. И хотят послаблений.

Вместе с тем Андроник продолжал вести разгульную жизнь, не отказывая себе в изысканных удовольствиях. Выстроил шикарные новые дворцы, стены которых были украшены необыкновенными гобеленами, где изображались сцены его охоты на туров в тысменицких лесах. Несмотря на годы, он по-прежнему любил менять женщин, приглашал на свои загородные оргии высокопоставленных византийцев с супругами и, споив мужей, прямо по соседству развлекался с их благоверными; не гнушался и незамужних дев, заставляя их. вначале забавляться друг с другом по-лесбийски, а затем сам вступал в игру, превращая всё в свальный грех. Слухи об этих вакханалиях медленно ползли по империи. Над сластолюбивым монархом начали смеяться, называя его не иначе как «лысым Приапом» - древнегреческим богом плодородия и чувственных наслаждений, в честь которого в старину проводились ритуальные совокупления на природе. Это подрывало авторитет самодержца. Ведь давно известно: если над политиком начали шутить, то его больше не боятся…

Первыми восстали города на востоке - те, которые приветствовали Андроника на его пути к власти. Император сохранял ещё силы и возглавил сам карательный поход против недовольных. По его личным чертежам сконструировали метательные машины с «греческим огнём». Штурмовые отряды брали крепости. Заговорщиков беспощадно вешали, обезглавливали, заживо сжигали и сажали на кол. Византия содрогнулась от ужаса. Это было затишье перед бурей.

Государство затрещало по швам. Венгрия заняла Далмацию, отнятую у неё Хорватию, оккупировала Белград. Сицилийские католики, взбудораженные рассказами спасшихся купцов о разгроме «латинских кварталов» Константинополя, двинули войска на восток, быстро отвоевали всю Южную Италию и Диррахий вплоть до Фессалоник. Отсоединился Кипр. Мятежи вспыхивали один за другим. Чем безжалостнее вёл себя правитель, тем скорее множились выступления против него.

Летом 1184 года он сражался с бунтовщиками из Пруса, как ему доложили о заговоре в Никее, во главе с Фёдором Кантакузином, жаждавшим привести к власти Алексея Ангела. Деспот рассвирепел и помчался с войсками к Никейскому озеру. Начался штурм крепости. Бастионы её загорелись, подожжённые «греческим огнём». С поднятыми руками из ворот вышли сдавшиеся противники, в том числе Исаак Ангел и Фёдор Кантакузин (старший брат Исаака Алексей очень своевременно убежал до начала осады). Первого, как родственника Комнинов, император простил, но велел держать у себя под стражей во дворце. А второго приговорил к отсечению головы на площади Тавра.

Накануне казни секретарь передал Андронику прошение о помиловании от лица некой дамы, утверждавшей, что она - родственница преступника.

- Кто такая? - недовольно поморщился самодержец.

- Мы её не знаем. Говорит, что была компаньонкой покойной матушки вашего величества. Русская по имени Иоанна.

- Янка, - догадался монарх. - У неё от Кантакузина дети.

- Говорит, что от вашего величества тоже. Византийский правитель цыкнул на него:

- Слишком много будешь болтать - можешь лишиться языка. - И махнул рукой: - Отказать. Фёдора казнить.

- Но она просит аудиенции. Ждёт в приёмной.

- Этого ещё не хватало! Прогони.

- Но она угрожает себя убить прямо тут, перед дверью, если её не впустят.

- Вот несносная! Запросто убьёт, я не сомневаюсь. Хорошо, зови.

Та вошла без тени смущения на лице, с твёрдым, холодным взглядом, сжатыми узкими губами. Поздоровалась и сказала:

- Пощади его. Замени убийство изгнанием, как когда-то сделал Мануил по отношению к тебе. Мы уедем на Русь и не станем тебе мешать.

Он спросил:

- Я предупреждал, чтобы Фёдор не боролся со мною?

- Да, предупреждал.

- Я предупреждал, что сотру его в порошок, если будет крутиться у меня под ногами?

- Да, предупреждал.

- Что ж ты хочешь от меня? Все претензии - к недалёкому Кантакузину.

- Прояви великодушие. Заклинаю тебя именем покойной Добродеи.

- Ах, не поминай ея всуе.

- Именем покойной Настасьи.

- И ея не трожь.

- Именем твоей Зои!

- Дочка ни при чём.

- Вспомни, как я и ты любили друг друга. Как совместно с Чаргобаем убегали из башни Анемы!

- Что ж с того? Молод был и глуп.

- Не казни же Фёдора! У меня на руках - его дети!

- Почему я должен думать о его детях? Почему он сам о них не подумал, становясь на опасный путь заговорщика?