Золотое руно

— Я всё ещё пытаюсь уложить в голове истинное значение слова «бессмертие». Но, думаю, ты права. Думаю, разница в возрасте — не такое уж большое дело, если на неё взглянуть под таким углом.

— Ты правда так думаешь?

Я снова на мгновение задумался. Если мне нужен повод уйти, то сейчас была прекрасная возможность. Но если я не хочу уходить, то мы должны разобраться с этой проблемой раз и навсегда.

— Ага, — сказал я, — я правда так думаю.

Карен перекатилась на бок, лицом ко мне. Она усмехнулась.

— Я не думала, что ты знаешь Аланис Морисетт.

— Кого?

— О, — сказала Карен, и я увидел, как её пластиковые черты опустились. — Это певица, очень популярная. Кстати, канадка. И, — она изобразила хрипловатый голос, которого я никогда раньше не слышал, — «Ага, я правда так думаю» — это строка из её песни «Ирония».

— Ах, — сказал я.

Карен вздохнула.

— Но ты этого не знаешь. Ты не знаешь и половины того, что знаю я — потому что ты прожил вдвое меньше меня.

— Так научи меня, — сказал я.

— Что?

— Научи меня той части твоей жизни, которую я пропустил. Подтяни меня до своего уровня.

Она отвернулась.

— Я даже не знаю, с чего можно бы было начать.

— Начни с заголовков новостей, — сказал я.

— Слишком много всего.

Я нежно погладил её по плечу.

— А ты попробуй.

— Ну‑у‑у… — протянула Карен. — Мы вышли в космос. Мы вели ту глупую войну во Вьетнаме. Мы скинули коррумпированного президента. Советский Союз пал. Появился Европейский союз. Микроволновые печи, персональные компьютеры, сотовые телефоны, интернет. — Она повела плечами. — Версия от «Ридерз Дайджест».

— От кого? — Но потом я улыбнулся. — Нет‑нет, просто дразнюсь. Моя мама выписывала его, когда я был маленький.

Но шутка её задела, и я это заметил.

— Нас разделяет не история, а культура. Мы выросли, читая разные журналы, разные книги. Мы смотрели разные передачи по телевизору, слушали разную музыку.

— Ну и что? — сказал я. — Всё есть в сети. — Я улыбнулся, вспомнив наш прошлый разговор. — Даже защищённое копирайтом — и владельцы получат свои микроплатежи автоматически, как только мы запросим доступ, верно? Так что мы можем скачать твои любимые книги и всё остальное, и ты можешь познакомить меня с ними. В конце концов, времени‑то у нас хоть отбавляй.

Карен явно заинтересовалась.

— Но с чего начать? — спросила она.

— Я бы начал с телешоу, которые ты смотрела, когда была маленькой.

— Ой, ты такое смотреть не захочешь. Всё плоское, в низком разрешении… кое‑что даже чёрно‑белое.

— Разумеется, захочу, — сказал я. — Это будет весело. Собственно, — я сделал жест в сторону гигантского экрана‑стены, — почему бы тебе не подобрать что‑нибудь прямо сейчас? Давай сразу и начнём.

— Думаешь? — сказала Карен.

— Ага, — ответил я, пытаясь сымитировать голос той певицы, Аланис, — я правда так думаю.

Губы Карен как‑то странно дёрнулись — словно в раздумье она попыталась их оттопырить. Потом она заговорила, приказывая компьютеру открыть сетевой репозиторий старых телешоу. Несколько секунд спустя на телестене начали появляться белые буквы, по одной за раз, и складываться в слова под зазвучавшую из динамиков барабанную дробь: «ЧЕЛОВЕК…»

Карен, которая пришла в заметное возбуждение, села в постели.

— Вот, я включила сразу на титрах, чтобы дать тебе начальное представление — потом мы вернёмся назад и посмотрим тизер.

«…НА ШЕСТЬ…»

— Значит так, — сказала она. — Видишь того парня в кабине? Это Ли Мэйджорс.

«…МИЛЛИНОВ ДОЛЛАРОВ.»

— Он играет Стива Остина, — продолжала Карен, — астронавта и лётчика‑испытателя.

— Какого года это шоу? — спросил я.

— Этот эпизод из сезона 1974 года.

Это было… чёрт, это было за столько же лет до моего рождения, сколько их прошло после несчастья с моим отцом.

— Шесть миллионов — тогда это было много?

— Целое состояние.

— Хмм…

На экране шёл диалог между пилотом и наземной службой:

— НАСА‑1, пока всё хорошо.

— О'кей, Виктор.

— Стартовый ключ посадочных ракет в положение «включено». Пошла тяга…

— Видишь, — сказала Карен, — он испытывает экспериментальный самолёт, который сейчас разобьётся. Он потеряет руку, обе ноги и глаз.

— Я знаю рестораны, в которых он не смог бы поужинать, — сказал я и сделал идеальную комическую паузу. — Там, чтобы расплатиться, руку и ногу отдать приходится[76].

Карен легко хлопнула меня по руке; на экране маленький экспериментальный аппарат отделился от крыла гигантского самолёта. Аппарат был похож на ванну — ничего удивительного, что он разбился.

— Однако, — продолжала она, — ему заменили потерянные конечности сверхпрочными протезами на атомной энергии, а вместо утраченного глаза вмонтировали камеру с двадцатикратным зумом и способную видеть в инфракрасном свете.

Диалог на экране продолжался:

— Разрыв в третьем амортизаторе…

— Тангаж на ноль.

— Тангаж запредельный! Не могу держать высоту!