Золотой дом

Так это начиналось. В следующие годы Нерон создавал прибыльный побочный бизнес, отмывая и храня деньги дона. Как это вышло? Незаметно для самого себя вошел в дело, побуждаемый фанатичной любовью к миру кино. В глазах звездная пыль, голова кружится от киногламура, вокруг все зарабатывают безумные деньги. А вернее, в нем всегда имелась эта беззаконная жилка, строительство, в конце концов, не самый законопослушный бизнес, кривой, как штопор, сказал бы У. Х. Оден. Как раз начался строительный бум, по всему городу росли высоченные здания, “спичечницы”, Нерон находился в самом средоточии этих метаморфоз. Cколько законов было нарушено или отброшено в амбициозном стремлении вверх, сколько пришлось набить карманов, чтобы сгладить углы! Здания росли и росли все выше, сверх того числа этажей, что разрешали муниципалитеты. Затем электрокомпании или те, кто отвечал за воду и газ, грозились отрубить снабжение этажей, которые не должны были существовать, но всегда имелся способ пригладить и эти взъерошенные перышки. Чемодан для кинозвезды, конечно же, был не первым в карьере Нерона. Вообще‑то многие из новых зданий были с самого начала нелегальными, их строили без должным образом принятого плана, не сверяясь с нормами. Нерон виновен в подобных делах, но в этом все были замазаны, невиновных нет, и он, как все прочие крупные строители, имел друзей наверху – “наверху в другом смысле слова”, – и как все прочие, он ухитрялся оставаться безнаказанным, что бы ни затеял. “Строитель – сам себе закон, – говаривал он. – И этот закон гласит: не уставай строить”. Этика? Прозрачность? Слова на иностранном языке, слова для тех, кто не понимает ни этот город, ни людей, которые в нем живут.

Вот кем он был. Он знал это, его сыновья это знали, так был устроен мир. Дружба с Доном Корлеоне, он же Султан Амир, открыла дверь в подполье, где таилось глубинное беззаконие, дожидалось, чтобы его выпустили на волю. Теперь на его праздники являлись старлетки, в ванной заправлялись кокаином, из правильного, в костюме и туфлях, скучного, словно вода в канаве, строителя небоскребов с дипломатом и чертежом под мышкой Нерон превратился в заметную среди горожан фигуру. Этот статус обеспечил его еще большим количеством заказов, бизнес ширился, и вместе с тем рос его статус и так далее, цикл за циклом. В эти годы у Нерона сложилась откровенно вульгарная манера саморекламы, которая продолжала окутывать его, словно дорогая напоказ шуба, и в нью-йоркские годы. Он перевез семью в роскошный дом Уолкешвара. Он купил яхту. Он заводил интрижки. Его имя переливалось в ночном небе от Андхери до Нариман-Пойнт. Жизнь была прекрасна. Существовало множество разных способов отмывать деньги.

Для небольших сумм – разбивка, грязные деньги разделялись на суммы поменьше, и на них приобретались платежные поручения и чеки, затем депонировались в других банках, тоже небольшими суммами, а затем снимались со счета уже отмытыми. Этот метод Нерон применял, когда ему требовался чемоданчик с деньгами. Но для крупных проектов нужен метод помасштабнее, и нет ничего лучше работы с недвижимостью. Для тех, кто в курсе, Нерон стал тайным мастером Перекрута номер раз и Перекрута номер два. Перекрут номер один: черным налом оплачивалось приобретение высококлассной дорогой недвижимости – и тут же она перепродавалась, обычно даже с выгодой, ведь цены взлетели до небес. Деньги от продажи были уже чистые, как свежевыпавший снег. Перекрут номер два – приобретение недвижимости с согласия продавца за цену ниже рыночной, разница передавалась из рук в руки черным налом, – а дальше снова Перекрут номер один. Нерон возглавлял крупнейшую в городе брокерскую фирму недвижимости: на языке криминального подполья ее стали называть “Перекрутстаном”, страной, куда грязные деньги отправляли на вакации – отмыться и вернуться с приятным честным загаром. Разумеется, все имело свою цену. Нерон пользовался Перекрутстаном и для отмывки собственных денег, но “Компания-С” всегда могла рассчитывать на щедрые скидки.

А потом на Дона Корлеоне обрушились небеса. Сын премьер-министра, Санджай Ганди, бывший его товарищ-забулдыга, когда его мать ввела авторитарный режим чрезвычайного положения, вдруг взялся за крестного отца, дело Дона рассматривалось в суде, подконтрольном не Дону, а Санджаю, его посадили на полтора года. Занятное совпадение – как только чрезвычайное положение закончилось и Санджай впал в немилость, Дона освободили. Но он стал другим человеком: в тюрьме он утратил наглость и взамен обрел Бога.

Хотя они принадлежали к одной и той же конфессии, Нерон был мусульманином лишь номинально, и этот новый благочестивый Корлеоне ему не слишком пришелся по душе. Дон отказался от гангстерства и попытался – безуспешно – заняться политикой. Былые друзья разошлись. В восьмидесятые Султан Амир сник и был почти забыт, началась его долгая и в итоге проигранная борьба с раком – а Нерон в ту пору был большой шестеренкой. Но завращались уже и шестеренки покрупнее.