Золотой шар

— Куда, болван, куда-а-а! — задумчиво произнес офицер, глядя, как, петляя, улепетывает беглец, и в глазах у него промелькнуло любопытство.

— Господин капитан, может быть, подстрелить его в конце концов? — поинтересовался ефрейтор, у которого под носом на загорелом лице белела щеточка седых усов.

— Гоните его на проволоку, — отрезал капитан, — где и возьмем.

— Там же мины!

— Ну, значит, такова судьба, — пожал плечами капитан и ступил на поле.

Беглецу удалось миновать холм и скрыться за ним. Теперь он мчался по прямой так, что в ушах свистел ветер, и ни разу не оглянулся. Поджимали с флангов, но он не понял задумки преследователей и из последних сил пытался добежать до спасительного леса.

Он все же добежал, и не только потому что очень старался, а еще и потому что полицаи почти не стреляли, а если и стреляли, то почему-то в воздух, и уже не бежали, а просто шли, растянувшись дугой и посмеиваясь. Однако, не дойдя метров ста до леса, остановились и принялись кричать:

— Эй, дурень! Вертайся!

— Мины там… Мины!

— Едрить твою налево! — удивлялись они.

— Вот олух царя небесного?!

Беглеца ждало разочарование — выскочив на перепаханную полосу, он увидел перед собой проволочный забор под напряжением, а за ним еще один, пониже, тоже с проволокой и изоляторами. Казалось, что они даже гудят, как сто тысяч гнезд шершней.

— Неужели уйдет?… — задумчиво произнес ефрейтор, не веря самому себе, и вопросительно посмотрел на капитана.

Капитан пожевал губами, хотел высказаться насчет этих проклятых мин, а потом скомандовал:

— Ну так чего вы стоите?! Стреляйте! Стреляйте!

— Внимание! — крикнул ефрейтор, глядя направо и налево. — Огонь на поражение! Пли!

Как беглец это сделал, он и сам не понял. Если бы он задумался хоть на мгновение, у него бы ничего не вышло. Со стороны это выглядело так, словно он взлетел. На самом деле, он все же один раз коснулся самого нижнего изоляторы. Правда, и этого оказалось более чем достаточно. В следующее мгновение он уже находился по ту сторону первого забора, а затем второго, и скрылся в лесу.

— А ведь он наверняка побил олимпийский рекорд, — удивленно сказал капитан. — Десять метров! Даже арийцы на такое не способны!

— Так точно! — некстати отозвался ефрейтор. — Прошел два ограждения и два минных поля!

Капитан поморщился. Он не любил проигрывать. Надо было сразу его застрелить, подумал он.

— Ну так теперь уже ничего не поделаешь. Сходить за ним в Зону, что ли? Не может быть, чтобы он был славянином.

Беглец был так напуган, что бежал, а вернее, брел еще очень долго, переплыл две протоки, заросшие кувшинками и лилиями, миновал линию столбов с обвисшими проводами и только на твердой, сухой земле упал, и силы оставили его.

Если бы он был посмелее и вернулся к проволочному забору, то увидел бы, как полицаи во главе с эсесовцем погружались в ближайшую проплешину холма: в столб горячего воздуха шагнул офицер, за ним по одному — солдаты и полицаи, замыкал же строй ефрейтор. Напоследок ефрейтор внимательно посмотрел на темный лес и погрозил кулаком непонятно кому. Столб горячего воздуха пропал, отверстие само собой запечаталось, на месте его осталось лишь желтая, как на вулкане, поверхность.

* * *

— Эй, паря… — кто-то потряс его за плечо.

— А… — он слабо шевельнулся.

Человек обрадовался:

— Я думал, ты мертвяк, а ты живой.

— Живой… — повторил беглец и попытался сесть, но даже не смог разогнуться. Страшная боль сковала его, и он схватился за живот.

— Мертвяков здесь навалом, — сказал человек, — а из живых пока только я один.

— Больно… — простонал беглец, — больно…

— Где больно? — наклонился человек.

— В животе…

Тогда человек схватил беглеца за плечи и потащил в дом, который стоял на опушке под сенью леса.

— На-ка, паря, выпей, — сказал он, уложив беглеца на топчан.

Беглец с трудом сделал два глотка и провалился в беспамятство. Через некоторое время ему стало легче, он открыл глаза, вытянул ноги и с облегчением вздохнул.

— Ну что, отошел? — спросил круглолицый человек и представился: — Ты не бойся, я лесник.

— Я и не боюсь.

— Зовут меня Семеном Тимофеевичем.

— А меня — Костя Сабуров, — произнес беглец.

Он сразу поверил человеку, потому пахло в избе по-особому — свежо, а по углам весели пучки трав. Знахарь, решил Костя.

— Ну слава богу, что не черный сталкер! Вот и познакомились, — добродушно кивнул Семен Тимофеевич. — Давай-ка еще выпей, но всю кружку до дна, залпом.

Был он в мягкой клетчатой рубахе и безрукавке на меху. Типичный лесной дед, крепкий, как дуб. Отшельник, только стриженный под армейца. На висках — седина.

Памятуя, что первый раз помогло, Костя проглотил жидкость, похожую на кефир, и через мгновение ему стало совсем хорошо, тяжесть и боль отступили, хоть танцуй. Он снова провалился в странное состояние небытия, но вскоре очнулся и даже попытался встать.

— Лежи, лежи, — предупредил Семен Тимофеевич, возясь с русской печью, и поставил перед топчаном таз из-под рукомойника, — сейчас тебя тошнить начнет.

И действительно, не успел он произнести фразу, как Костю вырвало.