Золотой шар

— Что это? — стонал он, раскачиваясь над тазом, в котором среди сгустков крови копошились какие-то червяки. Косте показалось, что они с удовольствием пожирали эти самые сгустки.

— Это твое спасение, — пояснил Семен Тимофеевич. — А теперь ложись и спи.

— А что у меня было? — спросил Костя.

— Кровотечение, паря. Кровотечение в животе.

— А что это за червячки?

— Это все Зона. Считай, что она тебе помогла.

Зона, с теплотой подумал Костя Сабуров, не успев удивиться и принимая происходящее как должное или как продолжение событий с немцами. Та самая. Таинственная и загадочная. Я и не мечтал в нее попадать.

— Откуда ты такой? — спросил Семен Тимофеевич.

Сквозь наваливающийся сон Костя пробормотал:

— Тележурналист… из Москвы… «Рен-тиви»…

— Ишь ты? — удивился Семен Тимофеевич. — Ну спи, спи, — и укрыл его рукодельным одеялом из разноцветных лоскутков. — Х-х-х… журналист… «Рен-тиви»… а я думал, черный сталкер… Бывает же…

Он сходил на огород за овощами, поставил вариться картошку. И все поглядывал в окно, явно кого-то ожидая.

* * *

Его разбудили громкие голоса и шаги.

— Ну, что скажешь? — говорил кто-то уверенно, как обычно говорят командиры крупных соединений, люди, обладающие харизмой.

— Так-к-к… чего, — хмыкнул Семен Тимофеевич, — я ведь вас третью неделю жду. Все гляделки выглядел, — и кивнул в сторону окна.

— Не могли мы раньше, понимаешь? Дела были, отец, дела…

— Все, — развел руками Семен Тимофеевич, — ситуация изменилась.

— Что значит «все»? — спросил все тот же человек, усаживаясь на лавку, которая тяжело заскрипела под ним.

— Я туда давеча хаживал, Калита, — вздохнул Семен Тимофеевич. — Закрылась Дыра. Закрылась.

Он так и сказал: Дыра! Костя сразу понял, что о таком говорят только с придыханием и с заглавной буквы, и никак по-другому.

Он лежал за печкой, в закутке, за ситцевой занавеской. На ее поверхности отражались тени нескольких высоких и плечистых людей, которые, рассаживаясь вокруг стола, бряцали оружием, топали сапогами и громогласно разговаривали. Травили анекдоты — в основном, о хитром черном сталкере, который выходил сухим из воды в любой ситуации. В ходу были выражения «ложка черного сталкера», «знак черного сталкера», «фляжка черного сталкера».

— Ну что, давай тогда карту?! — предложил Калита.

— Сейчас, — отозвался Семен Тимофеевич.

— А кто у тебя здесь? — спросил кто-то и отдернул занавеску. — «Турист»?

Костя невольно приподнялся. Вошедшие уставились на него так, словно он был инопланетянином. В избе повисла тишина.

— Журналист, — ответил Семен Тимофеевич так, словно нашел не человека, а щенка. — На болоте лежал.

— Я же говорю, «турист», — бросил кто-то.

— Так это из-за тебя сегодня сыр-бор? — спросил Калита, с любопытством глядя на Костю. — Все КПП на уши поставлены. БЛА запустили. Нам на хвост упали. Едва ушли.

Рядом с ним на столе возвышался зеленый шлем с зеленоватым забралом. А сам он был в мягкой броне типа «булат». Такую броню Костя видел всего один раз, на закрытой выставке в Туле. Было это полгода назад, тогда эта броня считалась экспериментальной. Теперь она будто бы пошла в войска. Остальные были одеты кто во что: двое — в кевлар, усиленный стальными пластинами, один — в зеленый траварон, другой — в аромидную форму, еще один — в простую армейскую камуфляжку. И вооружение серьезное: от «калашей» всех типов, с подствольниками и без них, до одного девятимиллиметрового «винтореза», ручного пулемета ПКМ, кассетного гранатомета РГ-6 и шести «мух», небрежно сваленных в угол. А рядом с самым здоровым — остальные бойцы звали его Куоркисом — стоял, прислоненный к стенке, гранатомет побольше — РПГ-27. У печи горой были сложены рюкзаки — с ковриками, спальниками и накомарниками.

— Наверное, — согласился Костя и осторожно сел на топчане, прислушиваясь к себе.

Тело совершенно не болело. Ну разве что ступня правой ноги, которую он подвывихнул. А вот в голове еще звенело. Но это от слабости. Костя невольно посмотрел, что накрыто на столе, и облизнулся.

— Кто за тобой бегал? — шесть пар глаз вопросительно уставились на него.

Костя хотел сказать, что фашисты из прошлого, а потом решил, что это прозвучит дико. Ведь такого не могло быть. Ведь если бы люди приходили из прошлого, то такой факт был бы давно зафиксирован наукой, и все такое. А уж их брат телевизионщик обязательно раструбил бы на весь мир. Поэтому говорить о фашистах из прошлого нельзя было ни при каких обстоятельствах.

— Бандюги какие-нибудь из прошлого? — Сказал Калита.

— Ну говори! Говори! — подтолкнул кто-то в бок.

— Что-то вроде этого, — смущенно пробормотал Костя.

— Нет, так парень, не пойдет, — заверил его Калита. — Иди сюда и расскажи подробно.