Золотой скелет в шкафу

– А что было, когда Марина узнала, что Найденов женился?

– Я, как вы уже поняли, деревенский. Одна из наших поехала в город учиться, вышла здесь замуж, и муж ее работал в гараже обкома партии. Шоферы ведь всегда знают намного больше, чем их шефы. А от нее и я последние новости узнавал. Так вот, у Маринки была такая истерика, что «Скорую» вызывали.

– Мне рассказали, как она на работу к Насте со скандалами приходила.

– Я это тоже слышал. Не знаю уж, как о ее художествах в бюро обкома узнали, но пистон Ястребову вставили такой, что его с гипертоническим кризом в больницу увезли. Месяц там отвалялся. После этого Маринка Володьку с Настей в покое оставила.

– Только недолго их счастье длилось.

– Да! К сожалению, – вздохнул Забалуев. – Я вот чего никак понять не могу: зачем Володька повез Настю рожать к ее родственникам? Может быть, в Белогорске ее удалось бы спасти, а там, в деревне, какая медицина? И ведь ребенок тоже погиб. Господи! Да своему лютому врагу такой судьбы не пожелаешь!

– Так она рожала не в Белогорске? – удивился Гуров.

– Ну да! Какая-то центральная районная больница. Там в деревне у родственников ее и похоронили. И ребенка тоже. Как Володька с ума не сошел, не знаю! Но перевернуло его так, что смотреть было страшно. Другим человеком стал.

– А отчего умерла Настя?

– Как он сказал, кровотечение не смогли остановить. Это же ужасно вот так умирать, в полном сознании, когда вместе с кровью из тебя жизнь вытекает, а никто ничего сделать не может.

– Да, это страшно вот так потерять жену, тем более бесконечно любимую. А ребенок отчего умер?

– Не помню. Он называл какой-то диагноз, но это ведь когда было. Вроде патология какая-то.

– Неудивительно, что вся та нервотрепка, которую им Марина устроила, на ребенке сказалась. Но как Найденов после всех гадостей, что она им сделала, мог на ней жениться, у меня в голове не укладывается.

– Представления не имею. Вы-то об этом только слышали, а у меня все это на глазах происходило. После смерти Насти Маринка у нас на работе больше не появлялась. Как и где она с Володькой могла пересечься, не знаю. И ведь опять все было очень тихо. Никакой свадьбы. Расписались они в субботу, а в понедельник мы узнали, что Володька уволился по собственному желанию и уже уехал в Москву. Все, с тех пор я его больше не видел.

– Спасибо большое за помощь, Василий Егорович, – поблагодарил его Гуров. – Если увижу Найденова, привет ему от вас передать?

– Не стоит, – криво усмехнулся тот. – Мы с ним находимся в параллельных плоскостях, но они отстоят очень далеко друг от друга.

Попрощавшись с ним, Лев вернулся в машину и позвонил Воронцову:

– Ну, ты узнал что-нибудь о домработнице Ястребова?

– Как ты и предполагал, ее уже нет в живых. Детей своих у нее не было, но осталась племянница, Надежда Павловна Краснова. Она как прописалась у нее, когда учиться в техникум приехала, так до сих пор там и живет. – Воронцов продиктовал Гурову адрес и спросил: – Узнал что-нибудь полезное?

– Узнал много нового, а вот насколько оно будет нам полезно, обсудим, когда Стас вернется. От него, кстати, ничего не слышно?

– Он мне позвонил и сказал, что в Алексеевском все закончил и в Волгоград поехал. Оттуда самолетом вернется – тут сорок минут лету, а машина своим ходом придет. Перед вылетом еще позвонит, чтобы мы его встретили. Судя по голосу, новостей у него много.

– Ну, тогда я сейчас к Красновой, а оттуда к тебе. Надеюсь, что за час управлюсь.

Гуров ошибся, десять минут у него ушло только на то, чтобы попасть в квартиру Надежды Павловны. Услышав, что он из полиции, она решительно заявила, что ее не вызывала, и наотрез отказалась открывать дверь. Никого из соседей по площадке дома не было, пришлось Льву ждать, когда на лестнице кто-то появится. К счастью, это оказался один из жильцов дома, правда, с другого этажа, но Краснову он знал. Гуров предъявил удостоверение ему, тот сначала прочитал молча, а потом вслух и громко, стоя прямо рядом с ее дверью.

– Тетя Надя! Открывайте спокойно! Этот человек действительно из полиции, – успокоил он соседку. – Причем не из местной, а из Москвы.

Краснова наконец открыла дверь, и Лев, увидев женщину, увешанную золотыми украшениями, как новогодняя елка шарами, понял причину ее опасений.

– А чего Москве от меня понадобилось? – удивилась она.

– Вы – племянница Галины Фоминичны Полесовой, которая была домработницей у секретаря обкома партии Ястребова, не так ли?

– Она была уборщицей в обкоме партии, – поправила его женщина.

– Надежда Павловна, не надо лукавить, – попросил Гуров. – Она числилась уборщицей, а фактически работала у него. Но это дела давние и вас никак не касаются. Мне нужно совсем другое. Ваша тетя наверняка рассказывала вам о том, что творилось у них в доме, вот меня и интересуют подробности некоторых событий.

– Тетя Галя, светлая ей память, никогда ничего дома о работе не рассказывала, – отрезала Краснова, – так что я вам ничем помочь не могу. Всего хорошего!

Она собралась закрыть дверь, но Лев придержал ее и сказал: