Золотой скорпион

– Ты там был?

– Ну… Нет.

– Чего тогда говоришь? Там еще поганее, чем здесь!

– А разве тебе здесь плохо?

Митька повернул голову и сердито посмотрел на Кузю, проверяя, не шутит ли тот.

– А ты думаешь, блин, тут клево?! Прям счастья полные штаны! Сам-то, поди, у мамки с папкой живешь, а?

– У меня недавно умерла мать, – спокойно ответил Кузя. – Умерла недавно, только давным-давно она меня бросила. Я у приемной матери живу. Тимур вот мой названный брат, это его родная мама, а я сирота.

Они помолчали. Краем глаза Кузя видел, как из левого кармана Митька пару раз вытаскивал мятую сигаретную пачку. Вытаскивал и запихивал обратно.

– Мить, хочешь, я тебе помогу в лагерь не поехать, – неожиданно для себя самого предложил Ярочкин. – Хотя бы пока. Поживешь без этого лагеря тут недельку-другую. Хочешь?

– Хочу, – буркнул Митька. – А как?

– Сейчас ляжешь в изолятор, я скажу, что у тебя температура поднялась. Тамары Михайловны сегодня нет, я за нее. А после температуры тебя неделю точно на карантине продержат и в лагерь не пустят. Идет?

– Идет! – обрадовался мальчишка. – Ща, я тебе стекло назад запихаю.

Он подставил табурет, встал на него и схватил огромное стекло, которое Кузя даже передвинуть в одиночку не смог. Ярочкин зажмурился, когда Митька махом поднял стекло вверх на вытянутых руках, но ожидаемого звона не услышал, только тихий дребезг. Он приоткрыл один глаз: стекло красовалось на своем законном месте.

Кузя постучал в дверь, и Тимур открыл ее.

– Мить, ты бы ключ-то вернул, – попросил Ярочкин.

– Какой ключ?

– Ну тот, которым ты этот кабинет открывал.

– Я не ключом, я булавкой, – махнул рукой Митька и выскочил за дверь.

– Булавкой? – пробормотал Тимур Каримов, недоверчиво осматривая личину замка.

Через десять минут все три упаковки «Кларитина», две полные и одна начатая, лежали в шкафу, а Митька Гуцуев – в изоляторе.

Тимка снова уехал на свою милицейскую практику, а Кузю все не покидала тревожная мысль: очень уж быстро Митька сдался и переменил к нему свое отношение. Что-то тут не так…

Глава 18

Маше Рокотовой все-таки пришлось принимать отдел. Она сопротивлялась этому почти с самого первого дня своей работы в еженедельнике «Бизнес-Ярославль», но все – от главного редактора до фотографов и корректоров – понимали, что отделом экономики и финансов управляет именно она. Правда, последний год, после автомобильной аварии, Маша плохо себя чувствовала и подумывала совсем оставить журналистскую работу, да все не решалась. Но теперь формальный начальник ушел на городское телевидение, и все взоры опять обратились к ней. Главный нажал на Рокотову, как он один умел и мог себе позволить из-за многолетней и многотрудной дружбы. Она согласилась.

Маша терпеть не могла за кого-то, кроме себя, отвечать. Достаточно уже того, что она отвечает за своих детей, да и те, слава Богу, выросли. Только-только она вздохнула свободно, снова ощутила себя почти молодой и беззаботной, как опять обрушивается на нее ненавистная начальственная должность. Это только кажется, что руководить приятно и просто. Может быть, кому-то, кому нравится сам процесс, власть и доставляет удовольствие, а для человека, старающегося заботиться не только о собственных амбициях, но и об успехе дела и благе подчиненных, это тяжелый и обременительный крест.

Тьфу, пять минут в новом кресле, а в голову уже лезут дурацкие и пафосные мысли, подумала Рокотова и развязала первую папку. Ее удивляла и умиляла организация труда бывшего начальника: он все писал на бумажках и огрызках бумажек от руки, клеил эти кусочки, ставил стрелочки, звездочки, ссылочки… Компьютера в его кабинете не было вовсе. Бумажки и огрызки отдавались в печать машинистке, но потом возвращались в кабинет начальника и оседали в многочисленных папках и папочках. Весь этот огромный архив, бесполезный и Маше не нужный, приняла она под подпись и выбросить, разумеется, не могла. Теперь предстояло рассовать его по стенным шкафам, освободить рабочий стол и перетащить в кабинет свой компьютер. Хотелось бы, конечно, на всякий случай составить подобие картотеки папок и папочек, но для этого нужно их все просмотреть… Когда-нибудь потом, когда будет свободное время. А оно теперь вряд ли будет.

В дверь постучали. Маша обреченно вздохнула: сегодня сотрудники редакции шли с поздравлениями просто вереницей, даже те, кто нисколько не был рад ее назначению. Она благодарила, от улыбок уже сводило скулы, а уши почему-то горели, словно за дверью нового кабинета ее кто-то ругал на чем свет стоит. Она даже догадывалась кто.

– Входите! – крикнула она нерешительному посетителю.

На своих не похоже, в журналистской среде не принято скрестись и ждать за дверью. Стук повторился.

– Да входите же! – рассердилась Рокотова и тут же обомлела: в кабинет бочком протиснулся ректор университета перспективных технологий Виктор Николаевич Садовский.