Золотой Сын

– Плиний Велоцитор, – говорю я тихо, но так, чтобы все слышали, – ты восстал против своего господина, лорда-губернатора Нерона Августуса! Ты затеял преступный заговор, чтобы разрушить этот дом, силой заставить дочь лорда-губернатора выйти за тебя замуж, убить его сына и передать Августуса в руки верховной правительницы, которая жаждет его крови. Твой хозяин вырастил тебя, а ты попытался уничтожить его. Ты предал его доверие ради личной выгоды. Но это не самое страшное. Самое страшное, что у тебя ничего не выйдет!

– Остановите его! – кричит Плиний уже во весь голос и машет на меня руками. – Мойра, сделай что-нибудь!

Фурия что-то шепчет на ухо Рыцарю Шторма, и они оба молча делают шаг в сторону.

– Ты должен был умереть! – бормочет Плиний. – Айя сказала, что убьет тебя на Европе!

– Никому не под силу справиться со мной! – провозглашаю я с гневным высокомерием, столь свойственным золотым, чтобы произвести на охочих до зрелищ ауреев должное впечатление. – Шакал пытался убить меня, но не смог! Антония Северус-Юлия! Кураторы Феб и Юпитер! Кассий Беллона! Карнус! Кэгни! Айя Гримус и ее преторы! – перечисляю я и про себя добавляю: «А еще палач у виселицы, шахты и гадюки». – А теперь настал твой черед потерпеть неудачу!

С этими словами я гибким движением бросаюсь на него, как атакующая гадюка. Даю ему пощечину. Плиний валится со стула, словно сорванный ветром с дерева лист, хватается за какую-то золотую и падает у ее ног. Она плюет на него и делает шаг в мою сторону.

– Ты – червь, возомнивший себя змеем только потому, что умеет ползать! Но у тебя нет настоящей силы, Плиний. Это был всего лишь сон, а теперь пришла пора просыпаться!

Плиний с трудом поднимается на ноги, пытается отойти от меня. Аккуратно уложенная прическа безнадежно испорчена, на правой щеке алеет пятно от пощечины. Захожу с другой стороны и бью его по левой щеке, сильнее, чем в первый раз. Он в ужасе, не знает, что делать. Его никто не вытаскивал из постели в первый день учебы и не бросал на растерзание черным. Он никогда не ехал верхом по заснеженному берегу моря во главе армии. Никогда не голодал. Так что теперь ему остается только валяться у меня в ногах и плакать.

Поднимаю его высоко над полом, но больше не бью. Не хочу испортить этот момент излишней жестокостью в духе Карнуса или Титуса. Умеренность – мое главное оружие. Аккуратно сажаю Плиния обратно в кресло лорда-губернатора. Вытаскиваю из сбившейся прически шпильку со стрекозой, по-матерински приглаживаю ему волосы, похлопываю по залитой слезами щеке и протягиваю ему руку, на которой сияет кольцо дома Марса.

Не дожидаясь приглашения, политик целует кольцо.

– Прощай, Плиний. Оставляю тебя с твоими друзьями, – презрительно бросаю я, разворачиваюсь и иду прочь.

На Плиния никто даже не смотрит. Взгляды ауреев обращены на меня. Слышу звон и не оборачиваюсь – я и так знаю, как поет лезвие, отнимающее у человека жизнь. Они не раздумывали ни секунды. О Плинии можно забыть навсегда.

Ауреи бьют себя кулаками в грудь, приветствуя меня. Чудовища! Куда дует ветер силы – туда и они. Вот только им не понять одной важной вещи: сила не переходит от человека к человеку, она непоколебима, словно гора. Столь быстрые перемены вызывают лишь потерю веры. Я до сих пор жив лишь благодаря тому, что верю в своих друзей. А они верят в меня.

Верховная правительница прекрасно это знает, поэтому и держит при себе фурий. Они готовы умереть за нее, так же как мои друзья без колебаний отдадут за меня жизнь. Потому что, в конце концов, любая сила и любая власть и гроша ломаного не стоят, если тебя предают самые близкие. Отцу правительницы открылась эта простая истина, когда собственная дочь отрубила ему голову. Плиний узнал это ценой своей жизни. Сначала я, по душевной близорукости, отдалился от друзей и чуть было не потерял все, когда Тактус почувствовал себя рядом со мной чужим. Нельзя забывать, что и кровные братья отталкивали его. Вот почему я вернул прежнее доверие Виктры, рассказал всю правду Рагнару, решил помириться с Лорном и Роком.

Благодаря вере у алых есть шанс выжить. Наш народ превыше всего ценит песни и танцы, семью и родство, а золотые встают на чью-то сторону просто потому, что считают это правильным.

Смотрю на них и понимаю: они настолько косны и узколобы, что, столкнувшись друг с другом, просто разобьются на части, мне даже не придется ничего делать. Включив гравиботы, я поднимаюсь, бросаю на них последний взгляд и громко говорю:

– Расскажите всем, что Жнец отправляется на Марс призывать Железный дождь!

36

Бог войны

– Власть – корона, которая может сожрать голову, на которую надета, – сказал мне как-то Шакал, когда мы с ним планировали вторжение.