Золотой Сын

– А ты, я вижу, тренировался. Можешь отразить шесть ударов подряд, – произносит он, отходит назад, а потом бросается вперед, делает ложный выпад лезвием и тут же пытается подсечь меня хлыстом. – Но так и остался любителем, – добавляет он, обрушивая на меня атаку из семи ударов, и чуть не пронзает мне правое плечо.

Его тактику я уже понял, но по скорости слегка недотягиваю и едва успеваю увернуться. Далее одна за другой следуют еще две семиходовки. От последнего выпада мне с трудом удается уйти, и я падаю на колено, тяжело дыша и обводя взглядом собравшихся вокруг нас гостей.

– Слышишь? – спрашивает Кассий, но я не могу расслышать ничего, кроме завываний ветра и гулкого уханья собственного сердца. – Это звук смерти в одиночестве! Никто не будет плакать! Им наплевать!

– Аркосу не наплевать, – шепчу я.

– Что ты сказал?! – напрягается он.

– Лорн Аркос будет задет, если умрет его последний ученик, – говорю я, делая вид, что пытаюсь отдышаться, и гордо поднимаю голову.

Кассий смотрит на меня с таким видом, как будто увидел привидение. Он в полной растерянности, как и те гости, которым удалось расслышать мои слова.

– Пока ты жрал, я тренировался. Пока ты напивался, я тренировался. Пока ты развлекался с бабами, я тренировался – в течение всего времени, что прошло между училищем и Академией.

– Лорн Аркос не берет учеников, – шипит Кассий, – уже тридцать лет как не берет!

– Для меня он сделал исключение.

– Врешь!

– Да что ты! – смеюсь я. – Думаешь, я пришел сюда, чтобы меня убили? Решил, что моя жизнь в твоих руках? О нет, Кассий, я явился, чтобы заколоть тебя на глазах у твоих родителей!

Он пятится назад, переводя взгляд то на отца, то на Карнуса.

– Будет тебе, братишка! Разве ты не хочешь посмотреть, как я научился фехтовать? – спрашиваю я с усмешкой.

Кассий останавливается, и я набрасываюсь на него, словно хищник в ночи, слегка приподняв плечи, бесшумно, как сама тьма.

В голове звучат слова Лорна: «Глупец обрывает листву. Дикарь валит ствол. Мудрец же перерубает корни». Я мечу Кассию между ногами, обрушивая на него атаку за атакой. Они длятся вовсе не четыре секунды, как учат всех золотых, а семь. Потом шесть, чтобы быть более непредсказуемым. Двенадцать ударов в каждой атаке.

Защищается он просто безупречно, и если бы я дрался с ним в той манере, какую он мне когда-то демонстрировал, то продержался бы недолго. Только вот двигаться меня учил мой дядя, а убивать – великий боец, живая легенда. В ярости я вращаюсь на месте, подпрыгиваю и наношу удар сверху вниз, обрушиваясь на Кассия, будто сметающий все на своем пути смерч. Когда он атакует, я уклоняюсь и жду, пока он не совершит ошибку, как показывал мне Лорн Аркос. Всегда двигайся по кругу. Никогда не отступай. Если позволишь противнику потеснить тебя назад, атака обречена на провал. Используй силу противника для создания новых углов при атаке. Обтекай его со всех сторон. Стиль гибкой ивы. В защите – изящный, текучий, как весенняя песня, а в нападении – жесткий и хлесткий, словно ветви ивы зимой, когда леденящий ветер завывает в горах.

Сейчас во мне соединились алый и золотой.

Лезвие сверкает в моих руках, превращаясь то в хлыст, то в изогнутый клинок, он вонзается в оружие врага, а потом под силой моих ударов не выдерживает и его эгида. Кассий едва стоит на ногах, не в силах смириться с тем, что его, чемпиона, побеждает какой-то выскочка из низов.

Я смеюсь. Нет, я хохочу как безумец, заставляя толпу зевак в ужасе ахнуть, когда выходит из строя эгида Кассия и щит выключается. Из датчика на предплечье с шипением вылетает несколько искр. Наношу удар хлыстом по его локтю, коленной чашечке и щиколотке. Потом переключаю хлыст в режим лезвия и бью Кассия наотмашь по лицу. Останавливаюсь, отхожу назад и замираю с хлыстом в руке, а в следующую секунду он становится серповидным клинком. Собравшиеся вокруг нас никогда не забудут этого момента.

Женщины в ужасе кричат, глядя на Кассия: любовницы, с которыми он знался в юности, смотрят на то, как любезный дружок, в свое время уложивший их в постель, покидает их, так и не выполнив данных обещаний; теперь они думают, что потеряли лучшего представителя своего поколения. Замерев от страха, они, будто загипнотизированные, наблюдают за тем, как другой мужчина превращает его в кровавую массу.

Я выставляю Кассия на посмешище не просто так. Нужно, чтобы из тлеющей между домами Беллона и Августусов ненависти разгорелось пламя войны.

Хожу по кругу, словно лев в клетке, а потом приближаюсь к императору Беллона и останавливаюсь в паре шагов от него.

– Ваш сын умрет, – кровожадно рычу я, – а вы будете стоять и смотреть?

Коренастая фигура, квадратная челюсть скрыта заостренной бородкой. В его глазах блестят слезы, но он молчит. Он благородный человек и не поступится своей честью, даже если ради этого ему придется смотреть, как убивают любимого сына.