Золотой Сын

Хожу по своим покоям, не обращая внимания на розовую. Луну окружают ночные облака, простирающиеся за огромными окнами на северной стене. Небоскребы прорывают облачную пелену, словно сверкающие копья.

Чувствую себя птицей в золотой клетке.

За окном все льет и льет. Грозы на Луне – загадочное явление. Для человека с Марса они выглядят как медленно капающий с неба дождь, погружающий всех и вся в полусонное забытье. Капли как будто успевают до смерти устать за время долгого падения в условиях низкой гравитации. А вот ветер здесь дует изрядно. В окнах цитадели нет щелей, поэтому песнь ветра бесшумна. Скучаю по тому, как ветер завывал в моем старом замке на Марсе. Скучаю по его жалобным стонам в шахтах. По тем моментам, когда щупальца агрегата остывали, а я сидел рядом, прикасаясь через скафандр-печку к моей свадебной повязке, и думал о том, что вскоре коснусь Эо губами, обниму за талию и ее невесомое тело крепко прижмется к моему.

Но думать только о той алой девушке я не могу. Вижу луну, и тут же вспоминаю о солнце: ко мне приходят мысли о Мустанге. От Эо пахло ржавчиной и землей, а от золотой девы – огнем и осенней листвой.

Иногда мне хочется посвятить себя одной Эо. Пытаюсь убедить себя, что я принадлежу ей навеки, подобно рыцарю из древних легенд, который так сильно любит свою умершую возлюбленную, что отныне его сердце закрыто для всех остальных. Но я не рыцарь. Во многом я все еще мальчик, потерянный и испуганный, ищущий тепла и любви. Прикасаясь к земле, думаю об Эо. Глядя на огонь, вспоминаю тепло костра и отсветы пламени на коже Виргинии, когда мы с ней делили ложе в хижине изо льда и снега.

Осматриваю пустые покои. Здесь пахнет не листвой или землей, а кардамоном. Зал, на мой вкус, чересчур большой, отделка слишком вычурная. На стенах панели черного дерева, есть сауна, массажный салон с примыкающей к нему комнатой удовольствий. Кресло-коммутатор, кровать, небольшой бассейн. Теперь все это принадлежит мне. На планшете появляется уведомление о том, что мне предоставлена стипендия размером в пятьдесят миллионов на покупку слуг. Плюс еще десять миллионов на розовых для моего гарема. Вот что я получу в обмен на предательство друзей. Игра не стоит свеч.

Взгляд падает на лежащую под одеялом обнаженную розовую. Я прикрыл ее, чтобы не думать о бедной Эви. Но чем дольше я смотрю на эту девушку, тем сложнее становится вспоминать Эви, Эо или Виргинию. Розовые для этого и созданы – они помогают отвлечься от забот и делают это так умело, что забываешь даже об их собственной печальной судьбе. Несколько морщинок – и она опустится на ступеньку ниже, и так до тех пор, пока не окажется в самом низу лестницы, потому что ей будет нечего предложить. Такова судьба всех женщин. Такова судьба всех мужчин. А теперь я начинаю понимать, что эта участь ждет и золотых. Когда розовая постареет, хозяева цитадели продадут ее в какой-нибудь первоклассный бордель.

Розовая зовет меня к себе, просит разрешить ей утолить мои печали. Молча сижу на краю подоконника в ожидании. Лезвие-хлыст у меня отобрали, за дверью в коридоре дежурят черные, бронированное стекло в окне разбить решительно нечем, но я особо не беспокоюсь. Сижу себе и смотрю на грозу, чувствуя, как и у меня внутри собираются грозовые тучи.

Дверь с шипением открывается, я оборачиваюсь, готовый улыбнуться, но не успеваю произнести «Мустанг», как в комнату робко проскальзывает розовый с белыми волосами и глазами, которые разбили бы сердца тысяч женщин в Ликосе. Сейчас же разбивается лишь мое сердце… я ждал совсем не его.

– Кто ты? – спрашиваю я.

Вместо ответа он ставит на постель, рядом с лежащей на ней розовой, крохотную ониксовую шкатулку.

– От кого это?

– Увидишь, господин, – отзывается он.

Галантно протягивает руку девушке, та растерянно принимает ее, и они вместе выходят из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я совершенно сбит с толку. Бросаюсь к шкатулке, открываю ее, обнаруживаю внутри крошечный видеокуб, включаю и передо мной появляется сияющее лицо Виргинии.

– Пригнись! – произносит она.

Электричество вырубается, двери автоматически запираются. Комната погружается в темноту. За окном сверкает молния, гремит гром. И тут я слышу жуткий вой, и воет не ветер, совсем не ветер!

Еще одна вспышка молнии, и из-за грозовых облаков, словно жуткий ангел, изгнанный из рая, появляется он! На плечах волчья шкура, на голове черный шлем в форме волчьей головы, вооружен до зубов, черт меня побери!

Севро здесь, да не один, а с ребятами!

Очередная молния. Потом раскат грома, и на этот раз вспышка освещает кривую улыбку Севро. За его спиной – восемь превосходных убийц. Всего девять упырей. Маленькие жуткие чертенята поджидают в темноте, их силуэты подсвечиваются грозовыми сполохами. О, и длинноногая Куинн тоже здесь!