Золотой Сын

Она не назначила бы Фичнера Рыцарем Гнева, если бы не была уверена в его преданности, а значит, тому удалось выкрутиться и он рассказал ей все подробности о темных делишках Августуса.

– Хотя не знаю, заплатили ли ему, как другим, – взглянув на куратора, добавляю я.

– Не заплатили. А зря, – отзывается правительница. – Нам предоставили видеозаписи. Аудио. Выписки с банковских счетов. Полезные улики против каждого из кураторов.

Похоже, Севро дал отцу видеозаписи, когда я попросил его подредактировать их, вот ведь маленькая изворотливая сволочь! Он и правда любит своего отца. Августус убил бы их обоих, если бы узнал об этой двойной игре.

– Кто бы мог подумать! Ты прямо Макиавелли! – одобрительно смотрю я на Фичнера, но тот лишь пожимает плечами.

Хочу подробно расспросить повелительницу о военных блокпостах, линиях поставок, операционных паролях и мерах безопасности. Но тогда я вызову у нее подозрения, и она тоже начнет задавать странные вопросы. Оракул слегка сжимает мою руку, медленно всасывая крошечные капельки крови. Не знаю, насколько это существо способно отличить ложь от полуправды. Что делать, если она спросит, где я родился? Кто мой отец? Почему я растираю в ладонях горстку земли перед началом каждого боя? Да она просто может взять и поинтересоваться, алый я или нет! Хотя с чего бы ей задавать мне такой вопрос, если я не дам ей повода думать, что со мной что-то не так?

– Есть ли у вас шпионы среди близких мне людей?

– Умно. Нет. Куда ты ходил с Виктрой Юлией три дня назад? – спрашивает правительница.

– В Затерянный город, – коротко отвечаю я; оракул каким-то чудом понимает, что я чего-то недоговариваю, и его жало начинает дрожать от возбуждения. – У меня была встреча с Шакалом, сыном Августуса. – Ощущаю, как чудовище крепче стиснуло мою руку. – Мы заключили тайный союз, – добавляю я, чувствуя, как по шее стекают струйки пота, и оракул наконец ослабляет хватку, сочтя мой ответ достаточным. – Почему Лорна прозвали Каменным Рыцарем?

– А он тебе не рассказывал? Не потому, что он тверд, словно камень, как многие любят говорить, а из-за того, что во время военных действий на повстанческой Луне он прославился тем, что мог съесть все, что угодно. Однажды кто-то из серых поспорил с ним, что он не сможет съесть камень. Но Лорна так просто не проймешь. Когда Лорн обучал тебя?

– Каждое утро до первой утренней звезды, с того момента, как я закончил училище, и до моего поступления в Академию.

– Поразительно, что никто так и не узнал…

– Сколько всего нобилей со шрамом? – спрашиваю я. – Статистику найти не так-то легко.

И это еще мягко сказано. Бюро стандартов чудовищно серьезно относится к неразглашению засекреченных данных.

– Сто тридцать две тысячи шестьсот восемьдесят девять человек на почти сорок миллионов золотых. Почему Лорн взялся обучать тебя?

– Он считает, что мы люди одного сорта. Назовите две вещи, которых боитесь больше всего на свете.

– Октавия… – пытается остановить ее Айя.

– Заткнись, Айя. Все честно. Больше всего на свете я боюсь, – говорит она, с улыбкой глядя на Лисандра, – что мой внук вырастет похожим на моего отца. А еще боюсь неизбежной старости. Почему ты плакал, когда убил Юлиана Беллона?

– Потому что он был слишком добрым созданием для этого жестокого мира. Это вы свели вместе Виргинию и Кассия?

– Нет, это была ее идея.

А я-то все надеялся, что это устроила правительница и у Мустанга просто не было выбора…

– Почему ты пел Виргинии балладу алых, когда вы были в училище?

– Потому что она забыла слова, а я считаю эту песню самой печальной из всех, когда-либо спетых, – отвечаю я и молчу, раздумывая над следующим вопросом.

– Хочешь снова спросить про Виргинию, да? – довольно улыбается Октавия, мучая меня неопределенностью. – Хочешь знать, отдам ли я ее тебе, если ты присоединишься ко мне? Что ж, это возможно.

– Она не вещь, чтобы ее отдавать, – коротко говорю я.

– Как скажешь, – смеется она, явно позабавленная моей наивностью.

– Где находятся три космических командных центра? – задаю я еще один рискованный вопрос, но она выдает мне координаты и глазом не моргнув.

– Откуда ты знаешь слова Песни жатвы?

– Слышал в детстве. А я вообще мало что забываю.

– Где слышал?

– Сейчас моя очередь, – напоминаю я ей. – Почему вы задаете мне такие вопросы?

– Потому что одна из моих фурий подозревает, что Сыны Ареса могут быть совсем не теми, кем мы их считаем, а куда более опасными врагами. Кто такой Арес? – вдруг спрашивает она, и мое сердце как с цепи срывается.

– Не знаю, – отвечаю я, пристально глядя на хвост оракула, но тот остается неподвижным. – А вы как думаете, кто такой Арес?

– Твой хозяин.

– Тридцать девять, сорок два, пятьдесят шесть… – считает вслух Айя.

– Странно. Сердце выдает тебя, – грозит мне пальцем правительница.

Пытаюсь взять себя в руки. Опускаю веки. Представляю себе шахты. Вспоминаю, как по ним гуляет ветер. Снова ощущаю руку Эо в своей, когда мы босиком шли по холодной пыли к заброшенному поселку, где впервые разделили ложе. Ее шепот. Колыбельную, которую пела мне Эо, а до нее – моя мать.