Золотой век империи монголов.

Отказ Карма Пакши наконец позволил Пагба-ламе в полной мере продемонстрировать свои способности. Пагба-лама воспользовался этой возможностью, чтобы войти в милость к хану. Не менее важно то, что он сумел снискать благорасположение жены Хубилая, Чаби, ревностной буддистки. Согласно тибетским и монгольским источникам, под воздействием взглядов Пагба-ламы она выступила в роли посредника в споре о старшинстве между Хубилаем и тибетским наставником. Со своей стороны, Пагба-лама выражал готовность служить Хубилаю, пока монгольский хан будет признавать более высокий статус монаха. Пагба-лама считал, что стоит выше светских властей, в то время как Хубилай не признавал никого выше себя в своих владениях. Чаби способствовала примирению этих противоречий и открыла обоим путь к сотрудничеству. По новому укладу Пагба-лама первенствовал в духовных и религиозных делах, а Хубилай — в светском управлении. Когда Хубилай получал частные религиозные наставления от ламы, он должен был садиться ниже тибетского наставника. Но на публичных придворных церемониях он должен сидеть выше Пагба-ламы. Оба с готовностью согласились принять это компромиссное решение.

В целом, Хубилай подошел к диспуту уже с четко выраженными буддийскими симпатиями, проявляя особое уважение к тибетским ламам. Так как председательствующий уже держал сторону буддистов, естественно, он оказывал им всемерную поддержку. Таким образом, исход диспута был предрешен. Что бы ни делали даосы, они не могли выиграть в споре.

В 1258 г. Хубилай созвал соперников на собрание в своем новом городе Кайпине. Китайские и тибетские буддисты, которым должны были быть прекрасно известны взгляды Хубилая, были полны решимости извлечь из диспута максимальную выгоду, чтобы раз и навсегда избавиться от своих противников-даосов. Китайский настоятель Фуюй и тибетский Пагба-лама были на этом собрании двумя высшими представителями буддийского духовенства. Даосская сторона, во главе с Чжан Чжицзином, который не имел должного опыта и, очевидно, не отличался ораторским искусством, не могла похвастаться столь же внушительным представительством. Прочие же выступавшие от даосов еще больше уступали буддистам, не обладая ни талантом, ни воображением.

Споры вращались вокруг двух уже известных нам даосских текстов. Пагба-лама поставил перед своими оппонентами вопрос об аутентичности «Хуаху цзин». Он потребовал от них доказательств, подтверждающих датировку и авторство произведения, и вынудил даосов признать, что этот текст не упоминался ни Лао Цзы, ни историками древнего Китая. В первой всеобщей истории Китая — «Ши цзи», написанной Сыма Цянем в 1 в. до н.э., не говорится ни слова о «Хуаху цзин», и это умолчание ставит под большое сомнение правдоподобность уверений даосов. Пагба-лама предположил, что оба эти сочинения являются поздними подделками, тем самым нанеся мощный удар, который даосы не сумели отразить. Текстуальных свидетельств ранней датировки «Хуаху цзин» и «Башии хуату» просто не существовало. В данном случае даосская позиция была весьма уязвима.

Хубилай принимал активное участие в диспуте. Не довольствуясь ролью стороннего наблюдателя, он часто ставил важнейшие вопросы, комментировал высказывания спорящих и излагал свои собственные взгляды, не скрывая своих буддийских убеждений. Уверенный в том, что буддисты уже одержали идеологическую победу, он, тем не менее, предоставил даосам последнюю возможность сохранить лицо, предложив им продемонстрировать свои магические и сверхъестественные способности, которыми они хвалились. Однако даосы не сумели ничего совершить, и вера Хубилая в их особые силы еще больше пошатнулась.

В конце концов Хубилай объявил, что даосы уступили в диспуте, и наказал их вождей. Он приказал побрить 17 главных даосов и принудил их перейти в буддизм. Все списки текстов-подделок должны были быть преданы сожжению, а тексты и картины на стелах, столбах и стенах — стерты и уничтожены. Буддийские храмы, захваченные даосами (около 237), и собственность, присвоенная ими, должны были быть возвращены законным владельцам.

Эти наказания, конечно, нанесли даосам серьезный, но не сокрушительный удар. Даосизм не был запрещен, а ни один даос не был казнен или брошен в тюрьму. Если отталкиваться от выдвинутых против даосов обвинений в тяжких преступлениях и нарушениях, нельзя не признать, что Хубилай проявил удивительную снисходительность. Возможно, причина этого лежала в том, что он не хотел вступать в конфронтацию с многочисленной даосской общиной в Северном Китае. Даосизм пользовался широкой популярностью во всех слоях китайского общества, а суровые преследования могли вызвать возмущение у даосов и тем самым существенно осложнить Хубилаю ведение государственных дел. Его мать в свое время советовала ему избегать религиозных раздоров, и, должно быть, Хубилай последовал этому мудрому совету. Для острастки было достаточно слегка припугнуть главных даосских вождей.