Золотой вепрь

Одберг дернулся, как от удара. Бросил взгляд на окно, на дверь. Даже слабый свет лучины позволил разглядеть, что он побелел, словно полотно.

– Тише! Тише ты… Разве можно?

– Боишься, дядька? Тогда помогай.

– А ну, пошли поговорим. – Пекарь махнул рукой, маня девушку за собой. Испуг в его голосе сменился отчаянием обреченного.

– И поговорим! – не осталась в долгу Цветочек и решительно шагнула следом.

Когда двери за ними закрылись, Антоло пожал плечами:

– Чует мое сердце, что она что-то затевает. Но вот что? И не придется ли расхлебывать потом?

Он бесцеремонно уселся на мешок с мукой.

– Что, страшно стало? На попятную вздумал? – едко проговорил Кир, хотя сам испытывал сходные ощущения. Но смолчать он никак не мог.

– Страшно? Может, и страшно. Не знаю, – с обескураживающей честностью ответил табалец. – Просто не люблю, когда… Знаешь пословицу – без меня меня женили?

Кир хмыкнул. Его внимание привлекла странная возня в углу. Шорох, мурлыканье. Из-за кадушки, покрытой засохшими потеками теста, появился котенок. Толстый, круглоголовый, со смешными короткими лапами и торчащим, словно свечка, хвостом.

Вот почему не было кота в будке. Видно, только взяли в дом молодого. Он еще не обвыкся, сторож из него никакой. Ест да спит, силу набирает. А вымахает, скорее всего, в крупного зверя. Локтя полтора в холке будет, не меньше. И масть красивая – серая в черных разводах, будто кто-то капнул в воду чернил.

– Иди сюда, малыш. – Кир присел на корточки, поманил котенка.

Звереныш вначале потянулся мордочкой к его ладони, но потом фыркнул, вздыбил шерсть на загривке, шарахнулся в сторону.

– Сторож будет, – проговорил тьялец. – Ишь, какой маленький, а к чужому уже не идет.

– Он не потому, – ответил Антоло. – Он просто к тебе не хочет. – В подтверждение своих слов, студент накрыл ладонью голову котенка, потрепал, погладил по шерсти. – Коты чувствуют, должно быть…

– Что? – от неожиданности Кир задохнулся. – Ты что хочешь сказать? Что он чувствует?

– Не знаю. – Студент покачал головой. – Я скажу, только ты не обижайся…

– На тебя, что ли?

– Ну вот. Уже обиделся.

– Ничего я не обиделся. Говори!

Антоло помолчал чуть-чуть. Вздохнул.

– Ты не такой, как все, – сказал он, продолжая гладить котенка. – Я это совсем недавно понял. Описать не могу, но чувствую. Зуд какой-то, что ли?

Кир хотел спросить: «Мыться не пробовал?», но сдержался. Так можно слово за слово и в горло друг другу вцепиться. Кому от этого польза будет? Только ландграфу Медренскому и его загадочному гостю, которого на наречии дроу звали Змеиный Язык. Вот покончим с ними, тогда и придет время отдавать старые долги.

– Ты слушаешь? – Студент поднял голову.

– Слушаю. Говори.

– Я думал сперва, это от злости. Ну, из-за драки той и все такое… Только злости у меня к тебе уже нет.

– Да? Ну, спасибо.

– Не за что. Обниматься я с тобой не собираюсь. А уж тем более в друзья набиваться.

– И за честность спасибо.

– Не за что, – повторил табалец. – Я о чем говорил? Когда ты поблизости, я будто кожей чувствую что-то не то. Ну, понимаешь… Трудно объяснить. Вот у стариков перед грозой кости ломит. Или у ветеранов старые раны болят к сырости. А у меня – зуд. Легенький такой, словно мурашки под кожей бегут. Мелкие-мелкие. Даже волосы дыбом встают по всему телу.

– Прямо по всему? – съязвил Кир.

– Именно по всему. – Антоло шутки не понял или сделал вид, что не понял. – Я думаю, это потому, что ты колдун.

Воцарилось неловкое молчание. Студент поглядывал исподлобья – не обидел ли? А Кирсьен попросту задохнулся от возмущения. Слова отповеди застряли в горле. Он мог только судорожно втягивать воздух и злиться в душе на неожиданный дар, сделавший его не таким, как все.

– С чего… С чего ты взял? – произнес он, когда дар речи наконец-то вернулся. – Откуда?

Антоло пожал плечами:

– Коты, говорят, колдовство чуют.

– Сметану они чуют. И мясо, – возразил бывший гвардеец. – А я тут при чем?

– Вся банда болтает, как ты айшасианского колдуна завалил. Тедальо мне все уши прожужжал.

– Колдуна Мудрец убил. Это тебе кто хочешь скажет.

– Правильно. Убил Мудрец. А скрутил ты. Да не сверкай глазами. Я же семь лет в университете. Книг прочитал предостаточно. И по истории, и по философии, и по логике тоже…

– И что там пишут? – выдохнул Кир.

– Да ничего, собственно, нового. О чародеях, победивших черный мор. Об их силе, благородстве, самоотверженности. Я не знаю, каждому ли слову из этих восхвалений можно верить. Но там еще о многом написано.

– О чем же?

– Что раньше волшебники владели силами четырех стихий. Вода и огонь…

– Воздух и земля.

– Верно. Правда, кому-то лучше удавалось с водой работать, а кому-то с огнем… Они под это свое умение и работу себе выбирали. Вода и воздух – значит, погодой управлять. Огонь и земля – плавильщикам и рудокопам помогать. Вода и земля – сам Триединый велел садами и нивами заниматься. Но настоящее, подлинно сильное волшебство получалось лишь тогда, когда чародей владел в должной мере всеми четырьмя стихиями. Это были лучшие из лучших. Подобные Тельмару Мудрому.