Золотой выстрел

В последний год от обилия сидячей работы начальник МУРа погрузнел, наметившаяся было плешь превратилась в лысину, окруженную густым еще, правда, венчиком некогда рыжих волос. А очки, которые он непременно надевал, отправляясь на важные совещания, придавали его внешности серьезный и даже ученый вид.

Пока Грязнов пробирался вдоль ряда, заставляя некоторых из уже сидящих коллег подниматься, чтобы пропустить его к тому месту, откуда ему призывно махнул рукой начальник Следственного комитета МВД РФ Евдокимов, вошел министр.

Панкратов сухим кивком приветствовал сидящих в зале, как уже принято в последнее время в верхах, поздоровался за руку с двумя своими первыми замами, занимавшими места справа и слева за длинным овальным столом, и сел.

– Слышь, Вячеслав, – наклонился к Грязнову Евдокимов, – ты уже в курсе, что в Питере замочили какую-то шишку?

– В каком смысле? – шепотом спросил Грязнов.

– В смысле – замочили?

– Да нет, – шишка.

– А-а, – пренебрежительно отмахнулся Евдокимов, – им сейчас удобнее всего по каждому случаю шить политику. Совсем работать разучились… Мух ноздрей давят. Ну, я слышал, наш им сегодня выдаст.

Евдокимов кивком указал в левую сторону рядов, где сидела группа питерских руководителей Главного управления внутренних дел. Именинники, значит. Грязнов вытянул шею, чтобы разглядеть, кто приехал, и увидел Виктора Гоголева, недавно назначенного начальника Петербургского уголовного розыска. Он был на полголовы выше своих коллег. Словно почувствовав на себе взгляд Вячеслава Ивановича, Виктор Петрович медленно повернул голову, узнал и едва заметно кивнул.

Между тем Виктор Анатольевич Панкратов, с явным осуждением поглядывая на группу питерцев, говорил именно о вчерашнем убийстве президента крупнейшего в Северо-Западном регионе концерна Дмитрия Дмитриевича Вараввы, с которым, как выяснилось, был лично знаком новый, недавно избранный Президент Российской Федерации. Не требовалось большого ума, чтобы понять: весь пафос выступления министра внутренних дел Панкратова был наверняка продиктован уже состоявшимся нелегким для него разговором в кремлевском кабинете.

Далее министр, оттолкнувшись от конкретного вопиющего факта, вернулся к сводке, подготовленной аппаратом, по поводу состояния дел с преступностью. Не о борьбе с ней, а именно о преступности, как таковой. Цифры, которые он при этом приводил, были действительно впечатляющими: за последние несколько лет девять тысяч умышленных убийств, более двадцати только за прошедшие три месяца. Причем выполненных по заказу. То есть практически нераскрываемых. И вот теперь уже, перейдя, собственно, к деятельности правоохранительных органов Петербурга, министр буквально излился желчью в адрес местного милицейского руководства, обильно цитируя при этом президента. А цитаты эти, при всем умении нового президента сдерживать свои эмоции и касаться исключительно фактов, казались поистине убийственными. Или же таковыми представлялись присутствующим на коллегии в интерпретации Панкратова.

Грязнову, да и не только ему, было хорошо известно о, скажем так, натянутых, если не вовсе не приязненных отношениях нового президента с питерским губернатором Алексеевым. Они сложились таковыми еще в прежние годы, когда нынешний президент еще работал в Петербурге, а одно время даже постоянно контактировал с Алексеевым. Дальнейшие дороги, как говорится, у них разминулись, но высокая политика снова свела не то чтобы бывших врагов, но что не друзей – это точно.

Алексеев, губернаторский срок которого заканчивался в ближайшие месяцы, вовсе не собирался оставлять свой важный и в экономическом, и, разумеется, в политическом смысле пост. У президента же, если верить пиаровским слухам, были на этот счет совсем иные планы. И борьба тут, судя по всему, обещала быть весьма драматичной.