Золотые эполеты, пули из свинца

Шли тремя группами по десять человек, две другие возглавляли Гумилев и Щербинин. Холодная речная вода сомкнулась над головами храбрецов, теперь лишь тростниковые трубки на вершок-полтора выступали над поверхностью. Ориентироваться под водой не составляло труда: нужно просто было идти поперек течения – и мимо берега не пройдешь. Движения под водой замедляются, так что на преодоление нескольких десятков саженей по дну реки у пластунов ушло около четверти часа. Но вот дно стало сначала плавно, а затем уступом подниматься, над водой возникли мокрые головы. Тихо, стараясь не издавать плеска, пластуны стали выходить на прибрежную отмель.

Пока переправа проходила успешно, но поручик Голицын знал: самый опасный момент – это выбраться на неприятельский берег. Если бы еще не луна, которая светила, как на грех, во всю ивановскую!

«Проскочить ужом» все же не удалось. Десятка Голицына напоролась на секрет – у кого-то из австрийцев оказались зоркие глаза, и службу он нес, как полагается, бдительно. Пулеметное гнездо на гребне берегового обрывчика было замаскировано настолько грамотно, что при первичной рекогносцировке, выбирая место предстоящей ночной переправы, Голицын с Гумилевым его не заметили.

По счастью, первые очереди австрийцев прошли мимо, пули вспороли воздух над головами пластунов, посыпались градом в воду, вздымая фонтанчики. Опытные солдаты вжались в землю, слились с ней. Стрекот австрийского «MG-100» был не слишком громким и терялся в грохоте перестрелки, что разгорелась в двух верстах ниже по течению, в этом замысел предусмотрительного Голицына удачно оправдался.

Пока хаотичный неприцельный огонь не приносил ущерба, но все же пулемет следовало возможно скорее подавить. Он не давал толком голову от земли поднять, сковывал бросок пластунов, лишал их мобильности. А весь смысл плана Голицына состоял в быстром, как прокол, проникновении за спины передовой линии противника. Там, даже в ближнем оперативном тылу, поймать летучий отряд станет неизмеримо сложнее. К тому же пулеметные очереди непременно привлекут внимание соседних застав и секретов, к пулеметчикам подоспеет подмога. Тогда придется ввязываться в затяжной бой, что Сергея совершенно не устраивало.

Поручик Голицын решил действовать сам: проползти вдоль берега, незаметно вскарабкаться на невысокий береговой обрывчик и швырнуть в пулеметную ячейку гранату. Это было рискованно: заметь его пулеметный расчет в полосе лунного света, и первая же очередь с такого близкого расстояния пополам поручика перережет. Но, в конце концов, вся операция была сплошным риском.

Голицын вставил в лимонку запал и быстро пополз вперед, не обращая внимания на свистевшие над головой пули, стараясь держаться подальше от уреза воды, прижимаясь к подножию обрыва. Поручику повезло: сверху его не заметили.

«Проворонили, раззявы!» – подумал Голицын, выдергивая кольцо лимонки.

В отнорке пулеметного гнезда отрывисто грохнул взрыв, путь был свободен!

Сергей вскочил на ноги, и тут же из темноты на Голицына буквально вывалился австриец, тоже поручик, с перекошенным лицом, белеющим в лунном свете. В руке австрийский офицер сжимал «парабеллум». Выхватить свой «наган», в котором, кстати, еще не было упакованных в непромокаемый подсумок патронов, Голицын не успел.

Быстрота реакции – одно из главных его достоинств – не раз выручала поручика, но сейчас…

Вот это и называется – в упор посмотреть в глаза костлявой! Австриец вскинул руку с пистолетом…

Но вместо того, чтобы выстрелить, вдруг схватился обеими руками за горло и захрипел. За мгновение до этого в воздухе что-то тускло блеснуло, и теперь под кадыком австрийца торчала рукоять кинжала.

Кто-то снизу успел точно бросить оружие и тем самым спас Голицына от неминуемой гибели.

Не «кто-то», а фельдфебель Ибрагим Юсташев; в призрачном свете луны Сергей разглядел внизу, на берегу, черную бородищу горца, его яростно оскаленный рот и руку, которая словно бы еще продолжала снайперский бросок.

Австрийский офицер между тем мягко, как тряпичная кукла, согнулся пополам и рухнул с обрывчика в воду. Течение быстро отнесло труп на стрежень реки, в темноту.

– Спасибо, джигит! – Голицын крепко сжал руку Ибрагима Юсташева, когда тот вместе с остальными пластунами поднялся на обрывчик. – Я твой должник.

Фельдфебель только пожал широкими плечами и буркнул:

– Жалко!

– Австрияка, что ли? – спросил порядком изумленный Сергей. Мягкосердечие как-то не числилось среди характерных черт уроженцев Северного Кавказа.

– Кынжал жалко. Генерал Каледин подарил. За храбрость.

Голицын рассмеялся:

– Если живы останемся, тебе генерал Брусилов два таких подарит. И «маузер» именной.

– Зачем «маузер»? Кынжал надо. Кынжал не подведет. Не промокнет.

…Всего через полчаса после начала переправы через Стырь маленький диверсионный отряд Голицына, не потеряв ни одного человека, оказался уже за спинами передовой линии австрийцев. Поручик не дал своим людям ни минуты передышки: он сразу же форсированным маршем повел пластунов в глубь позиций противника.