Зондеркоманда Х. Колдовской проект Гиммлера

Куммер заявлял, что «германский дуализм» уже в языческие времена был подвержен сторонним влияниям (это было главным тезисом всех построений Куммера). По этой причине для исследователя пересказанная в Эдде нордическая мифология не являлась отражением оригинальной германской религиозности. С одной стороны, в ней обнаруживались следы виляния христианства. С другой стороны, мифология Эдды во многом относилась к вере в Одина, что якобы было проявлением языческого влияния Утгарда. Именно эти сторонние влияния, по мнению Куммера, и привели к закату истинной германской религиозности. Он полагал, что распространение веры в божества Утгарда вызвало внутренний раскол в мироощущениях германцев, что и стало предпосылкой для последующей успешной христианизации Северной Европы и предопределило окончательный «закат Мидгарда». Результатом этой трансформации стало появление так называемого «фаустовского человека», который обладал двумя душами, разрывавшими его между «беспокойными страстями мира и стремлением к отказу от мирской суеты». Конструкция Бернхарда Куммера нашла понимание в наиболее радикальных сегментах фёлькише движения, где как раз занимались проблемой (вос)создания германской религиозности. Исходным пунктом в этих построениях было обвинение христианства (в первую очередь католичества) в крайней нетерпимости, что обнаруживало себя в войнах против саксов, которые вел Карл Великий, в событиях Крестьянской войны, Реформации и, конечно же, в процессах над ведьмами. Куммер изначально готов был выражать симпатии всем тем, кто пытался хоть как-то противостоять «инородной религии». Однако он был убежден, что истинная германская история была закончена после того, как «мятежная немецкая кровь была изведена на десятках тысяч костров, полыхавших по всей Европе».

Однако не стоит полагать, что обвинения, брошенные Куммером в адрес церкви, автоматически означали, что он разделял примитивную веру в ведьм. Внутри фёлькише движения он занимал позиции, которые во многом были противопоставлены ариософии. Если ариософы и фёлькише эзотерики верили в магию, ведовство, тайное расовое учение, то Куммер видел в этом чуждые для изначальной германской религиозности элементы. По его мнению, они были привнесены под вилянием христианства, способствуя формированию того, что и стало назваться германским язычеством. Куммер выдвигал тезис о том, что именно проникновение суеверий и веры в ведьм способствовало упадку Мидгарда. А вера в Одина стала связующим звеном между «настоящим немецким благочестием» и «христианскими представлениями о демонах». Именно вера в Одина якобы положила конец «истинной нордической религиозности». Куммер говорил о том, что изначальная германская религия придерживалась принципа «божества внутри нас», в то время как трансцендентный Бог-создатель был порождением иудео-христианской «инородной религии».

Попытки рассуждать о ведьмах в рационально-антиклерикальном ключе не всегда приводили к тому, что Куммер отказывался от традиционных романтических представлений. Он заимствовал по меньшей мере несколько элементов «романтической мифологии». Так, например, он говорил о жрицах и прорицательницах древних германцев, однако четко отграничивал этих персонажей от ведьм и колдуний. В данном случае Куммер обосновывал это разграничение следующим образом: прорицательницы опирались на присущие им от природы способности, в то время как ведьмы обретали их только после изучения колдовства. То есть даже в этом вопросе находило отражение противопоставление Мидгарда и Утгарда. После того как усилилось влияние христианства, что стало началом «эпохи упадка», в мире Утгарда уже была распространена вера в волшебство, которая была предназначена для «неполноценных». В этом тезисе явно читались антицыганские настроения, так как, по мнению Куммера, данное «волшебство» со временем трансформировалось в «платные предсказания цыган», а затем и вовсе скатилось до низшего уровня – веру в ведьм. Автор диссертации полагал, что «нордический героизм» изначально «противился проникновению чуждых волшебников». Позже, когда Мидгард находился на закате, католическая церковь смогла использовать этот «здоровый инстинкт» в своих собственных целях.