Зоны нейтрализации

Аппаратура психотрона размещалась в главном корпусе централи, на вершине пологого холма, носящего название «колокольня». Может, там когда то стояла церковь. Или какая-нибудь сторожевая башня. В любом случае, название холма всегда ассоциировалось у меня с летним воскресным полднем и протяжным звуком колоколов, плывущим над безлюдными пустошами. Что самое забавное, радиус действия аппаратуры ограничивался тридцатью километрами. Немного больше, чем мог бы при благоприятных условиях доноситься звук колоколов с этого холма. Если на нем действительно стояла когда-нибудь колокольня.

Вне зоны психотрона оставались соединенные с личной корректирующей аппаратурой гомеостаты и диагностические контуры. Они в любой ситуации обеспечивали нам автономность нервной системы и информировали обо всем, что происходит в организме, хотим мы того или нет.

Эскалатор взбежал в пустой подземный зал, формой напоминающий огромную бочку. В идущей кругом стене светились кабины лифтов. Я сошел на мягкое покрытие и, не слыша собственных шагов, направился к входу. Сразу за мной торопилась пара ребят, напоминающих полупотрошенных цыплят в своих тоненьких, прозрачных скафандрах. Пилоты. На головах у них были только антенные сетки, словно сотканные из паутины. Только сейчас они заметили, с кем имеют дело. Я подумал, они ноги себе переломают, так быстро пилоты устремились к соседнему лифту. Но уже давно прошло время, когда меня это забавляло или даже вызывало неприязнь.

Ведущая на поверхность лестница находилась в движении. Они снова оказались передо мной. Потом один из них, пониже, повернулся и скользнул взглядом по эмблеме на моем левом рукаве. Его лицо потемнело, он приподнялся на цыпочки и сказал что-то другому на ухо. Потом они оба сделали несколько шагов вперед, хотя лестница двигалась достаточно быстро. Пилоты. Даже они.

Лестница остановилась в нескольких метрах от стартового причала орбитального парома. У входа на трап стоял толстяк ненамного ниже меня ростом, в элегантной фуражке и серебряном скафандре. Он выглядел как карикатура на рыбьего короля из старинных книжек для детей. Я подал ему жетончик. Он принял его осторожно, словно боялся покалечить, невнимательно оглядел и воззрился на меня с выражением искреннего непонимания.

– Билет? – буркнул он.

– Похоже на то, – тихо ответил я, глядя прямо перед собой. – Что-нибудь не так?

Он отреагировал немедленно.

– Разумеется... – пробормотал он, – все в порядке. Вы могли ехать непосредственным, прямо на причал, – быстро заговорил он более чем вежливым тоном. Это была та вежливость, которая оказывается профессору, которого не любят, но которому предстоит сдавать экзамен.

Я не стал ему отвечать. Бой. Еще один реликт туристической эпохи.

Разумеется, я мог ехать прямо на причал. Я мог опуститься в ракетотакси прямо возле трапа и подняться на паром без единого слова. Ради пользы делу я мог все. Как и любой из нас. Нас была только тысяча на пару сот миллиардов людишек. Скажем, почти все. А то, чего я не мог, мне бы и так никогда в голову не пришло. И что из этого? Тем более мне позволительно вести себя как простому смертному, купить билет и пройти через все эти церемониальные процедуры. И ни одна рыбина в шутовской фуражечке не должна этим интересоваться.

Паром был старой развалиной. Его химические двигатели работали так громко, что в кабине неожиданно воцарилась глухая тишина, тишина, какой вообще не встречается в природе. Всю дорогу действовали фонты. Каждый из нас носил эти динамики, вшитые под кожу за ухом. Когда мощность звуков, приходящих снаружи, превышала допустимое количество децибел, фонты начинали излучать волны, синхронизированные с волнами шума. Безотносительно к его источнику.

Ничего необычайного. Самая примитивная интерференция. Но остается фактом, что эти крошечные приемники и передатчики одновременно сыграли решающую роль в преодолении кризиса цивилизации в прошлом веке. Подсчитали, что половина массовых самоубийств, чумы двадцать первого века, была совершена людьми, охваченными психозом, источник которого таился в повсеместном шуме. Только, как это всегда бывает с исцелителями, из одной крайности попали в другую. В любом киоске можно было купить аппаратик, который подавлял все, даже тихие звуки, доходящие до ушей человека. И в результате появились новые психозы, столь же грозные. Люди становились апатичными, погружались в меланхолию, теряли рассудок. Наконец сконструировали фонты, по принципу золотой середины. Любому живому существу необходим акустический фон. Даже мне и мне подобным.

Поэтому я с облегчением приветствовал момент, когда на экране появился первый радиомаяк орбитальной станции. Двумя минутами спустя паром затормозил. Конструкция станции перестала увеличиваться. Крышка транспортного люка упала на помост. Из-под него, словно вырастая из пространства, выскочили длинные стальные пальцы, заканчивающиеся спиралями магнитов. Последние пятнадцать метров пути. Первого его этапа. Люк за нами захлопнулся.