Зоны нейтрализации

Вчера в полдень мне порекомендовали распрощаться со своей квартирой в клубе и объявиться на базе Корпуса, на Луне, в Бодорусе. Мои личные вещи я упаковал в пакет размером с небольшую дыню и, согласно с инструкцией, отдал на хранение. Несколько фотографий, документы, пара микрофильмов. Все. Они даже не заикнулись, о чем речь идет. Шеф централи, Хисс, не смотрел мне в глаза. Сказал, что на Луне увидимся. Разумеется, они должны были знать, что я ожидаю от них нечто большего. Один раз я уже был в деле. Так, мелочи. Один парень с автоматической фабрики переработки горючего на Ганимеде после года работы в одиночестве свихнулся и собирался вывалить в направлении Цереры весь накопившийся запас дейтерия. Такие дела. Но из той тысячи, к которой я принадлежал, только несколько человек было в настоящем деле. Необходимость в Корпусе возникла раз в несколько лет. Большая часть моих коллег всю свою жизнь проводила в клубах и на полигонах. Было по меньшей мере странно, что меня во второй раз бросают в дело. Я не слышал, чтобы с кем-нибудь, кроме меня, такое случалось. Но, в конце концов, это тоже их дело. Не мое. Мне предстояло только выполнять задание. Именно так я и сказал вчера Ите.

Я встал и вернулся под иллюминатор. Облака оставались на месте, неподвижные, разделяющие континент, который я покинул, на тонкие сегменты. Я попытался отыскать место, в котором находился мой город. Где была Итя.

Я покосился на часы. Там только что минуло три. Несколько минут назад Итя вернулась из централи. Вчера в это время я вышел из гиробуса перед ее домом. Был это весьма милый домишко на третьем уровне сорок седьмой улицы. Подлинное гнездышко. Только сидел теперь в нем некто другой.

Она не была удивлена, увидев меня перед дверью. Даже улыбнулась. На ней был халатик из розовой хромопены, самый тонкий из тех, что мне приходилось видеть. Почти что ничего. На ее смуглой коже это переливающееся облако выглядело как упаковка, изготовленная с мыслью, чтобы товар под ней был хорошо виден.

– Уезжаю, – сказал я.

Она кивнула. Ей сообщили. Дело видать состоялось в том, что ее сочли достойной быть занесенной в хроники инфорпола. Это значит, в блоки памяти аппаратуры, расположенной в одном из павильонов Централи, принадлежащем Ите и двум-трем ее коллегам.

Я вошел в комнату. Она указала мне на кресло и устроилась напротив. К нам немедленно подкатил бар, аппетитно позвякивая фужерами.

– База в Будорусе, – буркнул я. – Рано утром.

– Что-нибудь серьезное?

Вопрос скорее риторический.

– Я думал, ты знаешь, – сказал я. – А я узнаю на месте. Утром там будет Хисс.

Она покачала головой.

– Мне приказали только лишь зарегистрировать твой отъезд и отвести особую цепь в калькуляторе. Но без обратной связи. Похоже на то, что ты полетишь куда-то дальше.

– Не будем об этом, – сказал я. Сделал глоток тонизирующего раствора. У него был терпкий, солнечный вкус не совсем зрелых плодов. – Новое предписание? – спросил я.

– Старое как мир. Скажем, как мои капризы, – засмеялась она. Но тут же посерьезнела.

Я отставил фужер и обвел глазами комнату.

– Все по-старому. Словно я выбежал на минутку поболтать с приятелями, – произнес я. – Полная стабильность. Подумать только, что уже восемь... нет, почти что девять лет. Как вообще у тебя?

Какое-то время она внимательно смотрела на меня. Наконец получилась не из самых веселых.

– Никак, – ответила она негромко. – Работаю... – она не закончила.

– Только лишь?

Она перестала улыбаться. Уткнулась глазами в пустой фужер.

– И... жду, – добавила она наконец, чуть ли не шепотом.

Она должна была сказать это. Чтобы не оставалось сомнений.

Я выпрямился.

– Говоришь это на тот случай, если я перестану быть вежливым? – поинтересовался я. – Не бойся. Это всего лишь дипломатический прощальный визит. С кем-то же, черт побери, должен я попрощаться. Так уж сложилось, что никого другого у меня нет.

Она быстро грянула на меня. Глаза ее расширились.

– Ох, Ал, – выдавила она, – это не потому... я... – она замолчала.

Я ждал, не говоря ни слова.

– Помнишь? – шепнула она наконец, так, что я едва расслышал.

Ничего себе. Но удивляться ей было трудно. Сам не знаю, каким чудом мне удалась эта операция с лакеем. Любовь, к тому же несчастливая! Это же школьный пример нарушения автономии нервной системы. Мой верный диод должен был бы немедленно отреагировать. Остальное было вопросом времени. Корректировка. Обратная связь. Через месяц я знал бы лишь то, что есть на свете некая Итя, девушка, принадлежащая одному из нас.

А я не захотел. Не имеет значения, почему. Сам не знаю. Не захотел – и все. Я решил сохранить память. Все в ней. Лихорадочно, по ночам я переделывал программу, заключенную в лакее. Это была фальсификация. В дополнение ко всему, удачная.