Зов ястреба

Старое платье Веделы было широко в груди и узко в бёдрах. На каждом шаге Омилия ожидала услышать сочный звук ткани, рвущейся по шву. По крайней мере, плащ – не синий, не голубой, хвала Миру и Душе – самый обыкновенный, шерстяной, серовато-коричневый, сидел неплохо… Вот только ощутимо покусывал кожу сквозь тонкую ткань платья.

– Как ты в этом ходишь?

Ведела невозмутимо пожала плечами:

– Он тёплый и удобный, пресветлая. Как сапоги?

– Жмут. Мне действительно нельзя надеть свои? Какие-нибудь попроще?

– Нельзя. Даже самые простые ваши сапоги стоят по меньшей мере тысячу химмов. Мои лучшие стоят пятнадцать. – Ведела говорила с ней, как с неразумным ребёнком, но в кои-то веки Омилии не хотелось спорить. Именно от служанки сейчас, как никогда прежде, зависела госпожа, и с этим нельзя было не считаться.

– Госпожа всегда зависит от служанки, – сказала Омилия вслух. – Сейчас я чувствую это с необыкновенной остротой. Напомнишь подарить тебе действительно красивые сапоги?

– Непременно, госпожа. Но в следующий раз, сбегая, надевать вам всё равно придётся эти.

Они обе шутили – и обе были напуганы.

– Ещё не поздно всё отменить, – заметила Ведела, словно прочитав её мысли. – Если пресветлая не…

– Пресветлая давно мечтает вырваться отсюда, – буркнула Омилия. – И это ведь всего на несколько часов. Утром буду на месте, как тиара в чехле.

– Как скажете, госпожа.

Некоторое время Омилия разглядывала пропуск, прикреплённый к плащу с внутренней стороны.

– Тут написано: «тридцать лет». По мне что, можно сказать, что мне тридцать?

Ведела улыбнулась:

– Конечно, нет, пресветлая. Но Мулли – надёжный вариант, поверьте. Ради денег она себе язык вырвет, а вы предложили много денег.

– Где она будет, пока мы будем снаружи?

– На кухне… Если желаете знать точнее – в мучном ларе.

– В мучном… Пять часов?

– Как я уже сказала пресветлой, Мулли действительно нужны деньги.

– Она там не задохнётся?

– Разве что от предвкушения доплаты. Не волнуйтесь за неё, пресветлая.

«Лучше волнуйтесь за себя».

Ведела не произнесла этого вслух, но угадать её мысли было нетрудно. Обе хорошо понимали, что, в случае неудачи, даже заступничество Омилии не спасёт Веделу от изгнания из дворца.

Впервые Омилия почувствовала, насколько привыкла к своей служанке, к тому, что может положиться на неё во всех – даже самых идиотских – авантюрах. Ведела стала ей почти подругой. Заменить её будет непросто…

– Не будем волноваться. Ведь мы всё продумали, не так ли?

– Да. Мулли взяла две смены, она так часто делает. В промежутке идёт домой, чтобы три часа поспать. Потом возвращается. Стражи не будут заглядывать под каждый капюшон выходящей служанки… Вернуться во дворец может оказаться куда труднее, чем выйти из него… Но у ворот будет брат Велы. Она сказала, что он не будет особо усердствовать. Денег он получил не меньше, чем Мулли…

– Не думала, что всех здесь настолько просто купить, – сказала Омилия, нервно кутаясь в колючий плащ. – Что будет, если кто-то захочет прирезать нас всех во сне?

– Такая услуга может быть оказана только и единственно вам, пресветлая. – Ведела говорила спокойно, но кончики ушей у неё покраснели. – Не думайте, что…

– Да брось, Ведела. Ничего такого я не думаю. – Но она была не вполне честна.

– Я сказала им, что вы мягки сердцем и сострадаете всем своим подданным, – сказала Ведела после минутного колебания. – Что вы хотите один-единственный раз выбраться в город, за пределы дворца, без охраны и сопровождения, дабы… Дабы узнать, как на самом деле живут ваши люди. Дабы помочь им, поддержать в горе и бедности, когда взойдёте на верхний трон.

– О. Красиво. Теперь мне стало по-настоящему неловко, – пробормотала Омилия. – Ладно… Главное, что это сработало, так? К тому же, проблемы с бедностью кое для кого точно решены, так?

Ведела кивнула, но во взгляде её мелькнуло что-то… Печаль? С этим Омилия решила разобраться позже.

– Есть что-то ещё, что мне нужно знать?

– Я уже несколько раз перечислила, что стоило бы иметь в виду пресветлой… – Ведела потерла ладони. – Разве что… будьте… сдержанны, ладно? В Химмельборге никто не будет знать, кто вы, госпожа. Поэтому вам лучше держаться меня и, если получится… по возможности…

– Помалкивать, – подсказала Омилия, и Ведела с облегчением кивнула.

– Именно.

– На этот счёт не волнуйся. Не то чтобы я горела желанием себя выдавать.

– Хорошо, пресветлая. Тогда нам остаётся только ждать.

Чтобы скоротать ожидание, Ведела читала ей вслух «Принца-ястреба», а потом стихи Имборга, но Омилия никак не могла сосредоточиться.

В тот вечер ни мать, ни отец не должны были заходить к ней – но что, если кому-то из них взбредёт в голову изменить традициям?

Что, если Мулли слишком громко чихнёт в своём ларе – кто вообще придумал прятаться именно там – с мукой, и кто-то из стражей, делающих ночной обход, услышит? Что, если брат Велы передумает? Если в последний момент его вдруг снимут с поста?

Если… Омилия сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Пока что она не думала о том, что будет делать в городе – и тем более, когда увидит Унельма Гарта.