Зов Прайма

Украшали дворец только привязанные к крыше воздушные змеи, парившие в вышине в любую погоду, во время промозглого дождя или небольшого снегопада — частого гостя в предгорьях, или даже в такое безветренное затишье, как сейчас. Да еще фигура в виде золотого дракона над главным входом, даже издали источающая запах свежей краски. Когда Хаким забрался на крышу, он сразу же подполз к ней и осторожно ковырнул ее кончиком своего кинжала. И понимающе хмыкнул, отколупнув кусочек засохшей позолоты. Настоящее золото осталось только в Лафорте — столице старой Империи, и изделия из него были крайне редки. Глупо было даже предполагать, что леди такого жалкого замка смогла бы себе позволить нечто столь грандиозное.

Лучик солнца пробивается сквозь тучи за окном и падает на подбородок, как будто пытался отогреть весь мир, воздействуя только одну маленькую его часть. Тепло приятно разливается по коже лица...

Воспоминания нахлынули неожиданно, прорвав выстроенную оборону из логики и сосредоточенности. Хаким на мгновение напрягся, готовый прогнать их подальше, но потом успокоился. В Чертоге покоя решительно ничего не происходило, и можно было разрешить себе немного расслабиться.

...тепло приятно разливается по коже лица легкими покалываниями десятков маленьких иголочек. Обычный человек не заметил бы их вообще, но только не он. Только не герой, переживший свою первую смерть в Итералии, возрожденный заново, вырванный из небытия. После смерти начинаешь ценить маленькие радости жизни, которые до нее воспринимались как должное.

— Ты уверен, что сможешь выполнить это задание в одиночку?

Голос тихий, как шелест розовых лепестков, кружащих за окном, которыми дышит цветущий Диналион.

— Я привык работать один.

Уверенный тон, легкое пожатие плечами. Даже если он и провалит свое первое задание, он должен сделать это самостоятельно. Ассасин полагается только на себя, находя силу в своем одиночестве.

Леди Мельва вздыхает, и до обостренного силой прайма нюха героя доносится легкий аромат корицы, которым сидящая в пяти шагах леди цветущего города пропитала свое дыхание.

— Хорошо, — говорит она, поправляя прическу, придвигая непослушную прядь вперед, на шею, скрывая старческие морщины. — Ты пойдешь один. Но я все-таки пошлю вперед Коору, повелителя крыс. Он не будет мешать тебе. Только передаст необходимую информацию, и отойдет в сторону.

Еще одно безразличное пожатие плечами.

— Как вам будет угодно, леди Мельва.

— В таком случае, повтори свое задание.

Она встает, зябко кутаясь в теплую вязаную шаль. Подходит к окну и захлопывает ставни, оставляя снаружи кружащие в танце с ветром лепестки. Она отчаянно борется со старостью, но изношенное жизнью тело уже не может угнаться за сохранившим молодость духом.

— Пробраться в Чертог покоя леди Аэрики, и выяснить, что она замышляет. Вернуться назад и обо всем доложить. По возможности обойтись без убийств.

Хаким намеренно опускает все «неважные» для задания детали. Например, непонятное, неоправданное счастье, в котором живут люди в соседствующих с Чертогом покоя поселениях. Как можно быть такими бедными, и так радоваться жизни? И почему никто никогда не слышал о месторождениях прайма в Рассветных горах? Ведь лордство не может существовать без Итералии, а Итералия не будет работать без месторождения прайма. А еще — что случилось с Джеро, меченосцем леди Мельвы, героем, который несколько месяцев назад покинул Диналион и отправился в Чертог, и пропал там, так и не вернувшись обратно?

Для ассасина не важны мотивы того, кто пользуется его услугами.

Стареющая леди кивает, одобряя его покорность.

Терпение — вот самая главная добродетель для ассасина, а уж этой добродетелью Хаким был наделен сверх меры. Солнце только-только перевалило за полдень, и герой почувствовал, как под действием тепла одного из последних погожих деньков уходящей осени он снова уплывает в воспоминания.

Хаким приказал своим глазам оставаться открытыми и разбудить его, если что-нибудь случится, и расслабил разум, позволяя ему полностью погрузиться во влекущий мир памяти, фантазий и пропущенных поворотов на дорогах судьбы.

3.

До Чертога покоя их повозка добралась лишь на закате. Предгорная дорога отчаянно петляла между камнями, и казалось, что она старательно выбирала верный путь и никак не могла решиться, куда же ей свернуть. По ее краям то и дело встречались свежие насыпи, как будто ее совсем недавно достраивали и расширяли. Повозка неторопливо въехала в приветливо раскрытые ворота и в недоумении остановилась во внутреннем дворике.

Чертог производил впечатление подлатанной старости. Он сиял новыми яркими домами, но за ними торчали куски полуразвалившегося гниющего деревянного забора. Цветущее дерево в нем соседствовало с засохшим скелетом угловатого кустарника. А новые створки городских ворот, такие свежие, позолоченные и покрытые вензелями, все еще пахнущие краской, были вставлены в разваливающуюся на неровные черные булыжники стену. Леди Аэрика старательно обновляла свой замок, но было видно, что работы предстоит еще очень много.