Зов Времени

Как показали несложные расчеты, эта «пловная» кастрюля идеально подходила для заземления. Оставалось только припаять к ней медный провод. А для этого требовался большой паяльник. У меня такого не было.

И здесь выручила кухонная утварь – шумовка. У нас была медная шумовка размером с тарелку, а ручка толщиной с большой палец и длиной около полуметра. Вот от этой ручки я и отрезал нужный кусок. Конец ручки закруглил и залудил, а из отрезанного куска сделал паяльник. Итак, путь к радиоволнам был открыт!

Закопал я кастрюлю в землю, присоединил куда надо антенну и заземление, включил наушники, и – о чудо! – «Лапаракобс Тбилиси»[1]. Радости моей не было конца. Но счастье было недолгим: именно в этот день бабушка Манана затеяла плов. Пошла на кухню, и слышу оттуда:

– Куда делась большая кастрюля? Ты не видел?

– Нет.

Дальше я уже не слышал. Точнее слышал только звуки в наушниках, которые мне казались райской музыкой, независимо от того, передавали новости или песни.

Наконец я снял наушники, чтобы позвать друзей и похвалиться. Но сразу услышал другие, более знакомые звуки:

– Куда она могла деться? Как сквозь землю провалилась. – Бабушка все искала кастрюлю. Она окончательно расстроилась, завязала голову полотенцем, прилегла и все повторяла:

– Как сквозь землю…

Я вернулся в реальность. Мне показалось, что бабушка уже расшифровала меня: поняла, куда «провалилась» кастрюля.

Надо было срочно выкопать и положить на место кастрюлю. Но как? Сейчас, когда все внимание бабушки было приковано именно к этой проблеме. А может, рассказать ей все как есть? А если она не поймет?..

Я пробрался в огород, к заветному месту моего «клада». Стараясь не шуметь, буквально ногтями раскопал успевшую уплотниться землю и вытащил кастрюлю, очистил ее. На цыпочках, не дыша, пробрался на кухню и положил кастрюлю на место.

Одну часть своей провинности я устранил. Но, увы, мой чудо-приемник молчал. В данный момент это меня беспокоило больше всего.

Вскоре вернулась с работы мама.

– Что случилось? – Спросила она у бабушки, видя, что та лежит с повязкой на голове.

– Пропала большая кастрюля, и я не смогла приготовить обед. – Мама пошла на кухню и подала оттуда голос:

– Вот она, лежит на месте. – Бабушка, охая, заковыляла туда же. Увидев кастрюлю, она заголосила:

– Как же так? Я несколько раз заходила сюда. Ой, видно у меня что-то с головой, что-то с головой.

Мама накапала ей валерьянки, успокоила ее, а сама поставила варить плов. К этому времени вернулся с работы отец. Бабушка встала, засуетилась, стала помогать маме.

Пришло время помешать плов. Этого момента я боялся больше всего, и в то же время было очень интересно, как пройдут испытания укороченной шумовки. Бабушка взяла в руки шумовку и вдруг закричала:

– Ваи мэ! Ваи мэ![2] У меня совсем плохо с головой!..

Бабушка Манана и мы с братом. Фото И. Тори

– Что с тобой, мама? – забеспокоился отец.

– Мне совсем плохо: кажется, что шумовка стала короче, ваи мэ!

Пришлось ее опять укладывать. Мое сердце разрывалось между приемником – творением моих рук – и бабушкой, которой я причинил столько волнений…

Кое-как пообедали. После обеда «экспертная комиссия» в лице родителей долго изучала шумовку, видела, что что-то изменилось, но что конкретно, понять не могла.

Прошло несколько дней мучительных поисков и ожиданий. Мой приемник, увы, все еще молчал. Наконец от безысходности в качестве заземлителя закопал старое ведро. К моему удивлению, приемник заработал. Все домочадцы по очереди надевали наушники, удивлялись и хвалили меня. Бабушка послушала приемник спокойно, с достоинством. Наконец сняла наушники и сказала:

– Хорошо говорит, как живой человек. – Это был высший балл, выставленный моей работе. В то же время я боялся, что бабушка на самом деле заболеет и, воспользовавшись благоприятным моментом, рассказал все как было. Смеялись все до слез. Только бабушка молчала. Наконец сказала серьезно:

– Это очень интересно: как радио разговаривает через кастрюлю? Как? Ты мне расскажи, мальчик, мне это очень интересно.

Тбилиси. «Лампионщик». Скульптор И. Цуладзе. Фото автора

Ушёл на фронт…

Это фото моего двоюродного брата Аркадия Саамова. Он ушёл на фронт добровольцем в прямом смысле со школьной скамьи: в мае сдал выпускные экзамены, а в июне пошёл в военкомат проситься на фронт.

Прислал одно единственное письмо из Керчи. В письме была эта фотография, снятая, наверное, «минутным» фотоаппаратом: на фото слева видны следы кнопок, которыми бумажный негатив прикрепляли к экрану. Через два месяца пришла похоронка почему-то на имя жены, хотя он не был женат.

Эта описка в телеграмме нам давала какой-то лучик надежды, что он жив и телеграмму послали по ошибке…

Но, увы, чудо не случилось, на этом всё кончилось – он не вернулся.

Один из миллионов безвестных солдат Великой Отечественной войны Аркадий Саамов выполнил свой долг и остался в вечности.

* * *