Зов Времени

Мои родители после первенца сына очень хотели дочь. Не то чтобы хотели, они почему-то были уверены, что родится именно девочка. Но родился я. Это было большим разочарованием для них, поэтому меня до трех лет одевали девочкой. Однажды, когда мне уже пошел четвертый год, к маме пришли подруги и наперебой стали хвалить меня – сюсюкали и притворно восхищались:

– Какая хорошая девочка, какая кудрявая, какое платьице красивое.

Я в роли девочки, 3 года. Фото И. Тори

Мне это надоело, я топнул ножкой и сказал:

– Я не девочка, а мальчик! – С этими словами я сначала сорвал с себя платье, а потом предъявил им вещественное доказательство. После этого я на всю жизнь возненавидел женоподобных мужчин так же, как и мужеподобных женщин.

Я студент, 1955 г. Автопортрет

Я с самого детства не любил стадный образ жизни, поэтому в детский сад меня не водили, а носили. Эта ноша доставалась в основном старшему брату Роберту. Он и штангистом стал, наверно, потому что с ранних лет носил тяжести, то есть меня. Только в подготовительной группе, когда стали писать, читать книги, изучать азы арифметики, я охотно стал посещать сие нелюбимое раньше заведение. Не то чтобы я очень полюбил детский сад, просто выяснилось, что я лучше всех ребят читаю, пишу, считаю, и мне стало интересно.

Не знаю, откуда в моем лексиконе вдруг появилось несколько русских слов, но родители посчитали, что у меня склонность к русскому языку, и отдали меня в русскую школу. И сразу из самого сильного я превратился в самого слабого, так как в классе я оказался единственным учеником, который вообще не знал русского языка. Мучился я ужасно, ничего не понимая, о чем говорят другие.

Я плакал, убегал с уроков.

Но постепенно стал кое-что понимать. Так или иначе, во второй класс я переполз. А дальше была война. Родителям стало не до моей учебы. Отец ушел защищать Отечество, есть стало нечего, одеть и обуть тоже. Школу я пропускал часто: приходилось ходить в лес за дровами, за лесными фруктами и ягодами, шиповником, кизилом. Особенно много мы заготавливали мушмулы. Это такая ягода, которая созревает поздней осенью. Мы ее специально собирали неспелую, чтобы она дольше сохранялась.

Кончилась война, вернулся домой отец, жить стало легче. Я по примеру брата стал заниматься спортом, легкой атлетикой и гимнастикой. По гимнастике дела пошли отлично, и к десятому классу у меня был уже первый разряд. Позже, уже в институте, увлекся штангой, пулевой стрельбой и получил по обоим видам по первому разряду.

Я экскурсовод, 1964 г. Фото одного из туристов

Окончил я одиннадцатилетку. Уже с девятого класса считался кандидатом на золотую медаль, но я ее не получил, так как не любил учительницу немецкого языка, и этот предмет я не учил. По этой причине в аттестате у меня оказались все пятерки и одна тройка по немецкому.

Моя выставка (фото и книги) на ВДНХ, 2010 г. Фото Л. Давыдовой

Поступал я в политехнический институт. Сдавали 5 предметов. Я получил четыре пятерки по математике, физике, химии, сочинению и пошел сдавать немецкий язык. Сдал с большим трудом на тройку. Когда преподаватель, недовольный моими ответами, открыл экзаменационный лист, чтобы вписать туда эту вымученную тройку, он стукнул кулаком по столу и сказал:

– Ах ты, кахетинский осёл! Значит, все предметы надо учить, а иностранный язык не нужен?! – С этими словами он потащил меня к заведующему кафедрой. Они стали меня отчитывать уже «дуэтом» и пообещали, что будут специально следить за изучением мной немецкого языка. Правда, обещания своего они не сдержали, и немецкий язык навсегда остался для меня самым слабым звеном. Учился я неплохо, и вскоре меня избрали секретарем курсового комитета комсомола. Работать было нелегко, так как комсомол в то время уже мало кого интересовал, но я почему-то справлялся. Были и серьезные случаи. Однажды лектор по теплотехнике, большой паршивец от рождения, во время лекции обидел, точнее оскорбил девушку, нашу сокурсницу. Я заступился за нее слишком активно, с кулаками на изготовку. Меня по поклепу этого лектора чуть не исключили из института. Но ректор у нас был умница, вице-президент Академии наук Грузии. Он все понял и наказал нас обоих: лектору объявил выговор за оскорбление студентки, а меня, как он выразился, за «партизанщину», вместо практики в Батуми послал осваивать целинные земли. Но эта поездка оказалась интереснее любой практики, хотя жили и работали мы в самых нечеловеческих условиях, которые можно вынести только по молодости: два месяца без бани, без горячей еды, хотя перед поездкой нам обещали золотые горы. Поэтому мы, грязные и голодные, часто вспоминали родных и близких Никитушки Хрущева за невыполненные обещания его самого и его сподвижников.