Зовущие корни (СИ)

— Думаю, вопрос непростой и родителей понимаю, без нас им тяжело будет, — ответила она.

— Почему тяжело, мы их с собой заберем, если решимся уехать? Ты склоняешься к мысли о восстановлении на службе?

— Нет, в Москву я не хочу точно. Это же суетливый и неприветливый муравейник. Родителям там вообще сложно будет прижиться. Поэтому два варианта остается — областной центр или здесь. Давай уж лучше здесь останемся. Но почему завод? Ты же мог бы главным врачом стать?

— Нет, это уж точно нет. Во-первых, место занято; во-вторых, в медицине должность хозяйственника меня не прельщает. Но можно стать заведующим хирургическим отделением. А зарплата?..

— Зарплата, — улыбнулась Светлана, — нет, она тебя не смущает. Ты же уже все решил для себя, посмотри мне в глаза. Хочешь попробовать себя на новом поприще, я правильно поняла?

— Ты против? — спросил он и отвел взор.

— Нет, не против. Я уже давно поняла, что с тобой не соскучишься. Когда замуж выходила, уже знала, что ты голова и шея одновременно.

— Это как? — спросил отец.

— Это так, папа, что Борисом не покрутишь, он думает головой и вертит моей шеей, — она погладила его под затылком, — так, что я довольна. А это означает одно — мы остаемся, позже переезжаем в райцентр и Борис занимает кресло директора завода.

— Ну вот, я так и говорил, — обрадовался отец, — пошли дом доделывать, мужики уже заждались наверняка.

Они вернулись на стройку. Михайлов взял спутниковый телефон, набрал номер:

— Привет, Юра, разбудил или ты уже проснулся?

— Проснулся, — все еще сонно ответил голос, — кто это?

Михайлов глянул на часы — пятнадцать, значит, в Москве десять, а он еще валяется в постели.

— Кончай ночевать, Юра, десять часов уже. Это Михайлов.

— Борис? Привет. Ты откуда звонишь… сто лет, сто зим…

— Из Сибири, вестимо, тут твой помощник приезжал ко мне. Гольдберг его фамилия, где ты только такого придурка нашел?

— А что он натворил, я же его порву, как промокашку, если обидел чем?

— Ничего не натворил и не обидел, только считает, что умные мысли лишь москвичам в голову приходить могут.

— Понятно, ты, как всегда, в своем амплуа столичного синдрома. О себе лучше расскажи.

— Уволился в запас, ты знаешь, и осел здесь, рядом с твоим заводиком судостроительным, женился, дочка родилась. Ты как?

— Поздравляю. Я по-прежнему, крестник твой в Англию смотался, гражданство получил и назад не собирается. Недавно о тебе вспоминали, он говорит, что в Лондоне ты бы как сыр в масле катался, клинику свою имел. Гольдберг что тебе — директором предложил стать?

— Он к главе администрации обратился, тот предложил мою кандидатуру. Приехали ко мне вместе, я спросил, что от директора требуется — прибыль восстановить, увеличить или увеличить больше, но с вложением средств? Он дальше разговаривать не стал, сославшись на глупый вопрос. Не понял, что я спрашиваю одно — будут инвестиции или обходиться своими силами?

— Вот урод, действительно придурок. Ты считаешь, что можно вложиться?

— Я считаю, что тему обсудить можно, ты приезжай сам и возьми с собой специалиста, который разбирается в технологии судопроизводства. Надо знать, насколько сильны кадры завода, что они могут строить в перспективе, имеются в виду классы судов и прочее. Чтобы вкладываться — надо знать, во что и как.

— Естественно. Но, если ты эту тему завел, значит, что-то впереди видишь. Окей, я вылетаю первым же рейсом со спецом, что тебе привезти из Москвы? Сын, дочь у тебя, какой возраст?

— Дочка, в феврале родилась, спасибо, но ничего не надо, все есть, даже с излишком. Приезжай, жду.

Михайлов отключил связь, принялся за работу. Кто бы мог подумать, что судьба снова сведет их вместе. Юрий Михайлович Каргопольцев — человек в Москве известный, депутат и солидный бизнесмен, владелец нескольких крупных холдингов. Познакомились они давно, когда еще Михайлов был полковником, он оперировал его сына, попавшего в сложную автомобильную аварию. Можно сказать — вытащил ребенка с того света.

Через три дня Михайлов встречал гостей. Приехал глава района, Гольдберг и Каргопольцев со специалистом по судостроению. Старые друзья обнялись крепко, познакомились с новыми людьми. Светлана накрыла стол во дворе.

— Ну, ты и залетел в дыру, Борис, не тянет в город? — спросил, улыбаясь, гость.

— Не тянет, Юра, не тянет. Живу, как на даче — воздух, природа… Что еще человеку надо? — Михайлов разлил спиртное по бокалам, — давай за встречу.

Они выпили, закусили. Каргопольцев оглядывал стол.

— Совсем неплохо живешь, в Москве такого стола не найти. Все свое?

— Конечно — грибы, ягоды, рыба, лосятина и медвежатина, все свое и хлеб сами печем. Покупаем муку, соль и сахар, остальное, как видишь, собственное.

Он снова наполнил бокалы. Каргопольцев похвалил:

— Классный виски у тебя, шотландский?

— Не угадал, — ответил Михайлов, улыбнувшись, — собственного производства, теща из самогонки делает на кедровых орешках.

— Не может быть, серьезно?

— Точно, Юра, так оно и есть, дам тебе с собой, угостишь друзей в Москве.